— Да ладно, Вань. — Лавр смутился. — Тебе показалось.
В действительности, когда он предлагал мальчику эксперимент с поцелуем, он не думал ни о чем таком. Лавр был достаточно зрелым человеком, чтобы понимать разницу между сказками и реальной жизнью. Но, признаться, реакция Ивана ему была приятна.
— Честное слово!.. — не унимался тот. — Мама просыпается…
' Его убежденность в правоте собственных слов обескуражила Лаврикова и заставила снова оглядеть и дисплеи аппаратуры, и саму Ольгу Кирсанову. Но ничего не изменилось. Лавр пожал плечами.
— Елизавета Михайловна…
Сидеть долго в молчании в тесном салоне «жука» Федечка не мог. Дорога и без того казалась ему бесконечной. Согласно распоряжению отца, Розгин отправился с Голощаповой в район старой массовой застройки, где и находилась хрущевка, принадлежащая экономке Кирсановых. Забрать конверт с документами покойного владельца «Империи» — дело нехитрое. Совсем иное — трястись в «фольксвагене» по колдобинам малопрестижной части столицы. Тут кого хочешь скука одолеет.
— Прости, Федечка, — перебила его сидящая за рулем допотопной иномарки женщина, — но ты можешь называть меня просто Лизой? Тогда вместо наполовину выжившей из ума домоправительницы я буду ощущать себя достаточно шустрой теткой.
Парень от души рассмеялся.
— О’кей, Лиза… — с легкостью согласился он и тут же вернулся к своему вопросу: — Почему Ивана пришлось вызывать из Англии? Там занятия начинаются раньше, чем здесь?
— Родители Вани выбрали уплотненный курс, — пояснила Голощапова, весьма умело лавируя в плотном транспортном потоке. — Сразу после вступительных экзаменов — с головой в науку. Несчастный ребенок… — сокрушенно высказалась она. — С таких ранних лет изучать деньги. Я понимаю — ботаника или… орнитология. Литература, наконец…
— Орнитологи с литераторами без зарплаты сидят, — напомнил ей Федечка о суровых реалиях жизни. — Везде требуются специалисты по финансам.
С этим сложно было не согласиться. Не окажись она так удачно в свое время рядом с Ольгой Кирсановой, взявшей Елизавету Михайловну к себе на работу в качестве экономки, — неизвестно, где бы сейчас находилась бывшая школьная учительница. Возможно, уже и в живых-то ее не было бы. Пропала бы за обочиной жизни, испытав все тяготы голода и холода. А может, песни бы пела в подземном переходе, как тот недавно встреченный ею мужчина. Впрочем, нет. До такого бы Лиза никогда не опустилась. Гордость бы не позволила.
Голощапова опустила боковое стекло, и в салон стремительно ворвался благодатный свежий ветерок. Сразу создалась некоторая иллюзия простора, с которым в «фольксвагене» была катастрофическая напряженка.