Вот уже двадцать лет я веду розыск в тиши библиотек и архивных хранилищ, листаю старинные судовые журналы, исписанные выцветшими чернилами, покрытые пятнами от когда-то пролитого рома разворачиваю ломкие морские карты, раскрашенные вручную розами ветров и фигурками дельфинов: разбираю рапорты, которые два века назад писал дрожащей рукой капитан, объясняя суду, каким образом шторм и «божий промысел» погубили его корабль, несмотря на храбрость команды и навигационное умение; расшифровываю описи, заполненные таинственными аббревиатурами; переписываю счета, где длинными столбцами значатся сундуки с казной, ларцы с драгоценностями, ящики с серебряной посудой…
Стоя перед стеллажами в подвалах хранилищ документов Испании, Франции, Англии, Бельгии или Голландии, я ощущал во рту один и тот же вкус времени. И на свет я извлекал одни и те же истории, рождавшие в воображении феерические картины кораблекрушений и кровавых битв.
Сокровища редко когда приносили счастье их обладателям. Вот этот капитан пиратского брига был убит выстрелом в лицо, когда высаживался на пустынном (как ему казалось) островке Карибского моря. А этот погиб во хмелю, заколотый кинжалом в спину: его голова три дня и три ночи красовалась на кормовом флагштоке фрегата королевы Великобритании. Где-то между Римом и Карфагеном пошло ко дну судно вандалов, груженное бесценными статуями…
Кто-то кашляет за спиной. Я вздрагиваю. В читальном зале немного людей. Пожилой господин отыскивает смысл жизни в писаниях византийских мудрецов; двое студентов со скучающим видом листают манускрипт — тему своей курсовой. Каждый пришел сюда за своим.
— Простите, мосье, вы не помните дальнейшей судьбы Бенито Бонито по прозвищу Кровавый Меч?
Пожилой господин иронически поднимает бровь.
— Боюсь, не смогу вам помочь. Может, имеет смысл посмотреть продолжение в кино?
Ну конечно, это же серьезные люди. Для них мои розыски — забава, сплошное кино…
Я заполнял кипы блокнотов выписками из подлинных донесений, казначейских ведомостей, докладов и выводов комиссий, эдиктов королей, судебных приговоров и писем родным. Я беседовал или состоял в переписке с большинством из ныне живущих профессионалов подводных поисков; мы проговаривали ночи напролет и обменивались посланиями такой толщины, что разорялись на почтовых марках. Впрочем, почтовые расходы — это только начало разорения кладоискателя: рано или поздно охотник за сокровищами оказывается совсем без гроша. Схему событий исчерпывающе изложил мой друг Жак-Ив Кусто:
«Не могу вообразить большей катастрофы для честного капитана, нежели открытие подводного клада. Для начала ему придется посвятить в дело свой экипаж и гарантировать каждому причитающуюся долю. Затем, разумеется, он потребует от всех обета молчания. Но после второго стакана, выпитого третьим марсовым в первом же бистро, тайна станет всеобщим достоянием. На этой стадии, если капитану удастся поднять золото с затонувшего испанского галиона, наследники королей и конкистадоров извлекут из домашних захоронений замшелые генеалогические древа, чтобы потребовать по суду свою долю, и немалую. Правительство страны, в чьих территориальных водах окажется находка, наложит на нее эмбарго. И если в конце концов после долголетнего судебного крючкотворства несчастному капитану все же удастся привезти домой несколько дублонов, в него мертвой хваткой вцепится налоговый инспектор — и это уже до гробовой доски. Представьте теперь, как этот человек, потерявший друзей, репутацию и судно, будет проклинать разорившее его золото».