– Да, действительно. Это мне сейчас не по карману…
«Слишком много затрат в последнее время», – она опять подумала о телевидении. Маша прекрасно знала, все вокруг считали, будто она задурила голову богатому парню только ради своей карьеры. И было бесполезно объяснять каждому, что любимому человеку хочется подарить все самое лучшее. К тому же тогда следовало бы добавить: на самом деле Матвей ошибся…
Ее вдруг осенило:
– А что, если нам с тобой купить лошадь?
– Легко! И задобрить их этой скотиной? – сразу сообразил Матвей.
– Мелко, я знаю. – Маша почувствовала, как улыбка становится заискивающей.
Он заговорил виновато, быстро поглядывая на нее:
– Не в этом дело. Понимаешь, пока не видишь, не можешь и хотеть этого… чего-то… так сильно, чтобы переступить через себя. Мечту тоже можно видеть, как вживую. Только разве твои пацаны мечтают о лошади?
Маша тронула руль:
– Поехали. Ты прав. Они не хотят лошадь.
– А чего они хотят? Каждый из них. Ты знаешь? Ну, вспомни! Мы купим.
У нее вырвался недобрый смех.
– Они хотят вернуться в прошлое, – сказала она уверенно, потому что временами сама нестерпимо этого хотела. – На год назад. Тогда был веселый декабрь…
Несколько минут Матвей молчал, а когда она уже далеко ушла в мыслях от последних слов, вдруг сказал:
– Где-то он должен быть, этот ход в прошлое. С чего бы столько писали о перемещениях во времени, если бы на самом деле его не существовало?
– О скатерти-самобранке тоже писали…
Он тут же отвлекся и пожаловался:
– Есть хочется!
– Ты опустишься до придорожной забегаловки?
– Легко! Нам еще час ехать, не меньше. Мой желудок уже сожрет сам себя.
«Сердце тоже может сожрать себя. Раньше я этого не знала». Маша отвернулась к окну, но быстро устала от того, как взгляд перескакивает с устрашающе торчавших веток голого куста на озябшую березу, потом на брошенную покрышку, потом…
– У тебя такое лицо, что впору сказать: «Лучше бы мы не встретились», – Матвей пытался улыбаться, ведь это звучало слишком страшно. – Так могло быть… Ты не приехала бы на тот телефестиваль. Послали бы кого-то другого…
– Это был мой материал, кого еще могли послать? – вяло возразила она.
– Да могли бы! Уж ты-то знаешь… Да и я мог заняться не телевидением, а…
– Металлорежущими станками, – Маша сказала наобум, а получилось – напомнила себе о муже.
Ему тоже вспомнился Аркадий:
– Или стриптизом.
– Да-да, – ей не хотелось шутить. И откликаться на шутки тоже не хотелось.
Он спросил:
– Помолчим?
Маша не ответила. Ее память, как в игральном автомате, вдруг выбросила тот день, когда она угодила в поток энергии, который несся вслед за Матвеем. На том фестивале работали мастер-классы, и в одной из студий снимали короткометражку для новой региональной передачи, в которой зрителям предлагалось выбрать финал истории. Предусматривался интерактивный опрос и дискуссии в студиях областных центров, и все это могло вылиться во что-то интересное. По крайней мере, так показалось Маше, которая осталась на съемку, пожертвовав очередным просмотром конкурсных работ. Легко! К тому моменту она видела Матвея только издали (разве можно его не заметить!), а тут решила, что он – режиссер, потому что все в студии слушали только его. Потом уже выяснилось, что он из тех продюсеров, которые на самом деле и определяют судьбу фильма.