– Я хочу, чтобы этот план ты слегка завалил, получится динамика, – убеждал он оператора, все показывая руками. – Крупняки потом снимем, сейчас давай диалоги.
Пока работали артисты и операторы, Матвей стоял у одного из них за спиной и чуть ли не обнимал его, воздев руки, так ему хотелось управлять и камерой тоже. Игнорируя настоящего режиссера, маленького, похожего на обиженного хомячка, он обращался к актрисе, классически красивой, как отметила про себя Маша:
– Я попросил бы вас, когда будем снимать крупным планом, сделайте движение бровями. Да, вот так! Наезд на зеркало! Вот, план сразу ожил. Еще раз. Все, пишем.
От напряжения, которое возникло в ней в какой-то момент и так и задержалось, Маша вытянула шею, следя не только за тем, как Матвей работает, но и ловя каждый его жест и интонацию: как он морщит большой, выпуклый лоб, взмахивает длинными руками, ничего не замечая в своей увлеченности происходящим, как всем лицом откликается на игру актеров. Вдруг их взгляды встретились, и он ей улыбнулся. Если бы он этого не сделал, Маша бережно унесла бы из студии лишь восхищение его профессионализмом, но Матвей покорил ее этой улыбкой, посланной поверх голов десятка присутствующих в студии людей. Она так растерялась, что не сообразила улыбнуться в ответ.
Даже обманчивый свет жарких софитов не смог скрыть от нее зеленый цвет его глаз. Как у той беды, про которую они пели с девчонками в школе. Правда, эти были почти бирюзовые. Таких глаз она еще не видела. И ей вдруг показалось, что всю свою жизнь она искала именно эти глаза. Их неземной свет, который способен перенести в другую реальность.
«Я нагнетаю, придумываю, – пыталась она убедить себя в те безумные дни, когда рыскала взглядом по залу, по коридорам с единственной мыслью: «Где он? Где?» – У меня ведь все уже сложилось, этим нельзя рисковать. Менять я ничего не собираюсь. Мне просто понравились эти ощущения… Эти замирания в груди… в животе… Эти сны, в которых я все время плачу и говорю ему почему-то по-английски: «Ты – моя мечта… Моя мечта». Но я ведь прекрасно знаю, что мечты никогда не сбываются. Я уже выросла из этих детских стремлений к мечте».
Она действительно верила в это…
В придорожном кафе со смешным названием «Остановись-ка!» пахло жареной курицей в чесночном соусе, и Маше тоже захотелось поесть, хотя минуту назад она об этом и не думала. Матвей уже скользил между столиками, изображая услужливого официанта. На каждом шагу он оборачивался, и Маша читала по губам: «Айн момент, айн момент!»
На него уже посматривали окружающие, но ему не было дела до чужих взглядов. Это тоже было одним из тех многочисленных потрясений, которые она пережила с ним. Ее-то саму телевидение приучило помнить, что на нее смотрят постоянно.