Что-то в Эребе менялось, когда он говорил про Соню. Что-то неуловимое, неявное. Но стоило ему сменить тему, как всё возвращалось на круги своя. Всё тот же Хранитель, известный каждому воспитаннику Ока с самого раннего детства.
— Так вот, когда я понял, что прямо сию секунду мир рушиться не намерен, я начал думать. И вспомнил, конечно. Был такой грек смешной. Комедии он писал, довольно своеобразные комедии, надо сказать. Ещё немного, и их можно было бы отнести к категории восемнадцать плюс.
Пока Эреба не унесло в лекцию по литературе, он поспешил вернуться к пророчеству.
— Так вот, в его теории хаос — это воздушное пространство между небом и землей. У Окуляра своеобразное чувство юмора. Я должен был догадаться, что он не стал бы говорить напрямую. А уж к скабрезностям у него всегда тяга была. Неудивительно, что он выбрал трактовку этого комедианта.
— А что с мраком? — Соня не успела спросить сама, брат оказался расторопнее.
Эреб бросил быстрый взгляд на Нокс. Показалось, что в глазах пушистой промелькнула настоящая человеческая боль. Но откуда? Не может быть. Хранитель отвернулся.
— Это непростой вопрос. В данном случае мрак — это твоя кровь. Тот самый необходимый Окуляру катализатор.
Замолчал.
— Моя кровь? — не поняла Соня. — Продолжай, пожалуйста!
Этот разговор давался Эребу совсем нелегко. Не хотел он его продолжать, никак не хотел.
Застонал Грей.
Макс не успел и головы повернуть, как Хранитель оказался над парнем.
— Где развилка?
Грей не мог и вдохнуть, так сильно Эреб схватил его за ворот.
— Я спрашиваю, где развилка? Виттор тебе не говорил. Ты откуда-то ещё знаешь. Где она?
Ужас и паника, это всё, на что сейчас был способен Грей. Он попытался помотать головой.
Неожиданно спокойно подошёл Макс. Положил руки на кулаки Эреба.
— Отпускай. Пусть скажет. Пусть. Отпускай уже.
Хранитель послушался. Ярость прошла. Плечи опустились, сгорбились. На пол рядом с Греем опустился дряхлый старик.
— Где развилка?
— Я не понимаю, о чём ты говоришь! — то ли прохрипел, то ли прокаркал раненный.
Вмешался Макс.
— Не важно, понимаешь или нет. Что-то ты знаешь. Окуляру виднее. И ты сейчас напряжешься и расскажешь всё, что знаешь. И что не знаешь, о чём только догадываешься, тоже расскажешь. Это понятно?
Маленькая теплая ладошка дотронулась до спины комтура.
— Макс, пожалуйста, мне очень важно. Он же теперь никуда не денется.
Отказать Соне после того, через что она прошла, было невозможно. Макс помог подняться Эребу, отвел его в угол, усадил. Соня устроилась рядом с Греем.
— За что ты со мной так?
В мутных серых глазах не осталось и намёка на былые чувства. Или их и не было никогда? На Соню смотрел абсолютно чужой человек.