— Идем! — Мила утвердительно кивнула. — Веди!
Ага, осталось только указующую длань с носилок выпростать. Как Ленин с броневика. Праник вздохнул. «Веди»… Легко сказать.
Теперь сколько ни вглядывался в черный экран, видел только собственное отражение. Как символично! Действительно, при чем тут прибор? Когда виной всему психические сдвиги, вызванные тяжелыми жизненными потрясениями и избытком одиночества. А может, у него мозговая грыжа. Или галлюциногенные глисты.
— Можно мне посмотреть? — с носилками поравнялась Аня.
— Дарю! — Праник криво усмехнулся. — Носи на здоровье…
Некоторое время Аня сосредоточенно сопела, крутила наладонник в пальцах, тыкала в кнопки. Пару раз споткнулась, не глядя под ноги. И изрекла:
— Нам нужно взять чуть в сторону. Туда…
Праник закрыл глаза. В сторону, значит в сторону. Чего все от него ждут? Он сделал, что мог. У него вообще дырка в животе.
Мимо прошагал Ярик, прошипел зло, выразив общее мнение:
— Разминка для ног! Блажь и дурь!..
Оно и понятно. С точки зрения здравомыслящего человека ситуация абсурдная до крайности. Ладно, все готовы обманываться в ожидании чуда. Так жить проще, представляя, что кто-то возьмет за шкирку и вытащит волшебным образом в безопасное и теплое. Ну, так проходили же там только что сами. Глазами собственными видели: нет воды! Но все равно идут. Не верят, ноют, злятся, но идут. За юной девушкой со сломанным прибором. Почему?
— Восемьсот метров, — объявила Аня.
Над Праником клубилось свинцовое небо. Он по всем законам жанра должен был отдать концы три дня назад. Символично и извергнув на прощание что-нибудь мудрое. Для скрижалей. Ан нет…
— Пятьсот метров, — отсчитывала Аня. — Триста… Сто…
Редкий лесок закончился, вышли на луговину, заросшую кустами лозняка.
— Тридцать. Десять. Здесь… — Аня неуверенно остановилась. — Где-то…
Зола устало опустился на землю, опершись на автомат. С досадой ткнул каблуком в сухой суглинок. Демонстративно раскрошил пальцами красноватые комья, развеяв пыль.
Ни намека на воду вокруг не было. Чуда не случилось.
— Дальше что? — Ярик в сердцах сплюнул, повернулся спиной.
Аня беззвучно плакала. Худенькие плечики ее сотрясались от рыданий. Сзади подошла Мила, попыталась утешить, обняв. Та вырвалась, размазывая слезы по чумазому личику:
— Ничего не понимаю!.. Вот, три метра, — Аня держала наладонник, как распятие. — Метр… Полметра…
— Игры разума, — Ярик закатил глаза. — Может, хватит уже?..
Праник закашлялся, поперхнувшись словами:
— Полметра вглубь…
Надежда слабая, но все же. И повторил севшим голосом:
— Копайте!..