— Нет, я о другом.
— Да, да. — Он поерзал на стуле. — Пойдем-ка спать, а?
— Мне не хочется.
— Гюзелев мне рекомендовал одну траву.
— Знает ли еще кто-нибудь? — закричал я. — Знают или нет?
— О чем знают, о траве?
— Да нет же… об этом! Об этом!
— А, о Вакафчиевой! — Он пожал плечами: — Вроде моя жена что-то где-то слышала, но она все хранит в тайне. Никогда лишнего не скажет. Могила!
Я долго смотрел на него прищуренными глазами. Потом пожелал ему спокойной ночи и ушел к себе в комнату. Но ни ему, ни мне не стало легче в эту ночь, как, впрочем, и в следующие. Я постоянно пощипывал его, стараясь узнать, гуляет ли сплетня по всему городу или не пошла дальше нашего квартала. Зная, как чувствительна Виолета и что может произойти, когда она узнает, что обыватели перемалывают ей косточки, я начал энергично отвергать любую клевету. В конце концов решил припугнуть Лачку Векиловым.
— Ха! — ответил он. — Да твой Векилов знает обо всем, он первым узнал. Народная милиция все знает. Будь спокоен!
— Ты уверен?
— Абсолютно. Они с Гюзелевым разговаривали, и Гюзелев рассказал ему все, что слышал от акушерки.
Мы снова умолкли. Оказывается, весь город знал, только мы с Виолетой вообразили себе, что тайна сохраняется между нами. А самое страшное — все притворялись, будто это их не касалось, будто никто из них ничего не слышал. А сами стояли в тени и наблюдали за нами, чтобы удовлетворить свое любопытство: что произойдет дальше? Может быть, ее выселят?
Чем больше я размышлял, тем яснее становились мне некоторые поступки людей, живущих рядом со мной. Теперь я понимал, почему бай Драго и его жена перестали звать меня на утку, почему Векилов смотрел на меня подозрительно, а Гюзелев со мной не здоровался, словно не он, а я сидел под арестом за сводничество и разные нечистые сделки. Может быть, они думали, что Виолета ждет ребенка от меня? И о чем они только не говорили со своими женами по ночам!
Лачка становился все откровеннее. Он без околичностей советовал уйти на какое-то время из автобазы, например, перейти на «Вулкан», там было место шофера. Я не соглашался, но он продолжал меня уверять, что положение осложнилось и мне лучше быть как можно дальше от всего этого. Я ответил, что незачем все усложнять. В конце концов, в мире живут миллионы беременных женщин. И что страшного в том, что и в нашем городе родится один незаконный ребенок?
— Да, но законы? Законы!
— Какие законы?
— Республики.
Я доказывал ему, что республика защитит ребенка. Он еще не родился, а над ним уже сейчас сгущались тучи. Этого нельзя допускать! Республика за детей!