— Папочка! — заорал он и кинулся ко мне.
— Иванчо, — строго сказал я, — не будь сумасшедшим! — и схватил его за руки.
— Я хочу посмотреть! Покажи мне его!..
В это время жена повернулась к нам и посмотрела на нас сонными глазами:
— Чего это вы с ума посходили?
— Мамочка, мамочка, у папы пистолет!
Жена уронила нож и с ужасом уставилась на меня:
— Ты с ума сошел, Драган! Откуда он у тебя?
Я чуть отодвинулся в сторону, оперся о стену, чтобы загородить пистолет от рук Ивана, и сказал медленно, но твердо и ясно:
— Мне его дали в организации.
— В какой организации?
— Товарищ Мичев…
— Ты с ума сошел, Драган! — повторила жена и снова взяла в руки нож.
Я стоял выпрямившись у стены, а Иван продолжал вертеться передо мной, тянуть руки к пистолету и хныкать. Как у каждого мальчишки, у него была страсть к оружию, поэтому я и стоял сейчас выпрямившись у стены и боялся, как бы не случилось какого несчастья. Мне приходилось слышать, что оружие стреляет раз в год даже незаряженное, а долго ли до беды, если оно заряжено, как сейчас мой вальтер?
— Слушай, Иван, — сказал я наконец, — а ну-ка отойди маленько в сторону! Оружие — это тебе не шутка. Отойди, отойди, милый! Отойди в сторонку.
— Нет, ты мне его покажи! — упорствовал сын.
— Нельзя, сынок, нельзя… Иван! — закричал я в отчаянии. — Отойди к двери! Еще дальше! К двери! Вот и стой там! Не шевелись!
Делать было нечего. Я снял куртку, расстегнул ремень, снял пистолет вместе с кобурой. Взял в руки холодную сталь, показал издали сыну, сверкавшему глазенками в порыве радости. «Кончилась твоя спокойная жизнь, Драган!» — подумал я, убрал пистолет в кобуру, нанизал ее на ремень и начал снова прилаживать его, застегивать на поясе. В это время Иван опять подскочил ко мне, на этот раз с намерением непременно потрогать пистолет, хотя бы и через кожаный чехол. Я сказал ему строго, что это уже слишком, и попросил жену призвать сына к порядку.
— Меня это не касается, — ответила она. — Ваше дело!
— Как это так? — возразил я. — Ведь он может застрелиться!
— Об этом надо было думать раньше, — сказала жена, вытирая нож и даже не взглянув на меня. Потом, помолчав, добавила: — Может быть, тебя хоть по службе повысят?
— Не исключено, — ответил я, — но ты скажи ребенку, чтоб утихомирился!
— В милицию тебя переведут, что ли?
— Может быть, и туда, — ответил я. — Вопрос доверия!
— Я слышала, что милиционерам хорошие пайки дают.
— Конечно.
Жена повеселела. Вспомнила даже одного полицейского с соседней улицы, о котором говорили, будто он просто завалил свой дом всякой одеждой и продуктами за счет специального пайка, а жена его будто бы ходила одетая как кукла. Я попросил ее не сравнивать милицию с полицией, потому что это две большие разницы, но она стояла на своем, не переставала подбивать меня на недозволенные поступки. В конце концов разговор наш закончился тем, что мы мирно пообедали и каждый тихонько продолжал свое дело, исполненный больших надежд на лучшую жизнь.