— Вещи есть? — спросил стражник из окошка.
— Да, — ответил мой сопровождающий, — один деревянный сундучок.
— Осмотрели его?
— Так точно.
— Что-нибудь компрометирующее есть?
— Совсем нет ничего… Только одни очки.
— Для чтения?
— Так точно.
— Отдайте их ему. Еще что?
— Больше ничего!
— Давай!.. Следующий… Есть следующий?
Нет, в тот день я был последним.
Окошко закрылось, и наступила тишина. Мой сопровождающий встревоженно постучал:
— Господин старшой, а расписку?
— Какую расписку? — сердито крикнул тот и снова открыл окошко.
— Расписку за сданное лицо.
— Получишь ее в канцелярии.
— Значит, я сдал его.
— Сдал ты его, сдал.
— Покорно благодарю.
Меня приняли двое в черной форме тюремщиков. Позже я узнал, что это были доверенные люди тюремной управы, которых называли «ченгета». Именно они сопровождали меня, когда я шел по холодным коридорам к «Сапожной» (это было здание, в котором содержались заключенные. Я описал его в вышеупомянутой книге «Как я искал свое будущее»). Сейчас важнее рассказать о самочувствии политического заключенного. Оно было отличным! Я бодро шел к эшафоту, как мы любили говорить в те годы. «Римские сандалии» шлепали по цементному полу почти беззвучно. Стучали только деревянные подошвы моих сопровождающих, нарушая зловещую тишину коридора. Где-то вдали менялся караул. Пахло похлебкой — это раздавали еду заключенным.
— У тебя есть сигареты?
— Нет. Я не курю.
— А что у тебя есть?
— Ничего.
— А в сундучке?
— Бумага… Если ее не конфисковали.
— Бумагу мы здесь не едим… А тебе зачем бумага?
— Я писатель.
— Писатель?
— Да.
— Был здесь один такой… Повесили его.
Я замолчал. Знал, что он врет мне, поэтому не стал ничего говорить. В это время мы вошли во двор «Сапожной». Тут они должны были меня оставить. Это был длинный одноэтажный дом с двумя большими помещениями, разделенными полутемным цементным коридором.
Откровенно говоря, «Сапожная» меня разочаровала. Я ожидал увидеть камеры и решетки, ключи и железные засовы, как и должно быть в тюрьме, но это оказались два побеленных известью помещения, забитых людьми. Как только открыли дверь и ввели меня в прихожую, я разглядел людей, стоявших перед лестницей с поднятыми кулаками. Они скандировали: «Рот фронт!» Я не успел ответить на революционный привет, как получил пинок под зад. Послышался неопределенный вопрос, заданный скорее моим сопровождающим, чем мне:
— Он чистый?
— Прямо после бани его ведем, господин начальник.
Воспаленный красный глаз недоверчиво взирал на мою стриженую голову, другого глаза не было, на его месте зияло черное отверстие. И тут я почувствовал, как у меня подкашиваются ноги.