Я продолжал намыливаться. Щетина моя сопротивлялась, однако нужно было спешить. Разглядывая свое лицо, я подумал: «Никогда не предполагал, что я такой некрасивый». Не хотелось верить зеркалу. Нос у меня был горбатый, расширенный в основании наподобие гусиного клюва, только что не оранжевый, а смуглый, с мелкими, едва заметными волосками на конце. Мои черные брови торчали как стружки и сходились одна с другой в форме скобы. Лоб был высокий, и это в какой-то степени меня успокаивало. Чрезмерно широкий рот, с плотно сжатыми тонкими тубами, по словам моей бывшей жены, показывал, что человек я плохой. Когда я смеялся (а это бывало редко), сразу открывались мои почерневшие мелкие зубы, которые я давно уже не лечил, считая, что лечить зубы значит напрасно тратить время: комнаты ожидания, иллюстрированные журналы, старые газеты и вечно вяжущие женщины…
Протащив бритву по намыленной щеке, я искривил рот и опять провел бритвой по щеке. Затем вытянул шею, чтобы не потерять из поля зрения свою отражающуюся в зеркале намыленную физиономию. И все это — на цыпочках.
Плохо, когда человек одинок. Мысли его похожи на постоянно осаждающую и утомляющую толпу. Даже когда бреется, он постоянно о чем-то думает. Вот и сейчас в моем сознании продолжал маячить и странно сливаться с этим намыленным лицом образ моей бывшей жены. Мне виделось ее десятилетней давности платье. Она порхала возле меня, как летучая мышь, и все пыталась ко мне прикоснуться. Я даже испугался, что она вот-вот ударится, о мое лицо. Хотел отогнать, но руки мои были заняты бритвой. Она, видимо, думала, что соблазнит меня своим балетом. Я никогда не любил притворства. Из-за этих мыслей я заторопился как можно быстрее покончить с бритьем и убраться из умывальной. Быстрыми движениями снял щетину с другой щеки. Лицо мое стало гладким и свежим, как яблоко. Невольно повернувшись к окну, я осмотрел себя в стекле, чтобы еще раз убедиться, что не такой уж я пропащий. Затем подставил голову под холодную струю и долго прохлаждался, пыхтя и издавая радостные звуки. В мае холодная вода действует успокаивающе. Она полезна, и я продолжал мыться.
Когда я возвратился в комнату, коллег моих уже не было. Наверное, пошли вниз, в столовую, есть говяжью чорбу, прежде чем собираться в дорогу. Решил их догнать. Швырнул полотенце на кровать, набросил рубашку на свои широкие плечи и прислушался к народной песне, которая на улице гремела из громкоговорителей: «Говорила мама Димитру».
Я чувствовал себя бодрым. Шире распахнул окно, и мелодия ворвалась в комнату вместе со свежим воздухом. Легко дрожали обдуваемые ветром листья берез. Наверное, опять ожидалась переменная облачность с небольшими осадками. Нашего города, однако, это не касалось. Сегодня мне предстояло сделать несколько рейсов к «Вулкану», если, разумеется, до сих пор не изменилась разнарядка.