Софийские рассказы (Калчев) - страница 59

— Гергана!.. Как не помнить?.. Гергана — птенчик разноцветный, Гергана — пестрый ягненок!.. Как не помнить!

Наверное, я выглядел очень смешно, потому что она покраснела и что-то пробормотала, чтобы вывести меня из состояния дурацкого восторга, который я не в силах был удержать. Согласитесь, меня можно понять, ведь это была моя первая любовь, женщина, ради которой я перевез триста тачек щебенки на шоссе Марино — Раковский, когда мы строили этот город. И сейчас я ее видел такой же гордой и недоступной, как и прежде. Гергана… Это имя тогда звучало так же величественно, как Феодора, Елизавета, Виктория Английская… И вот сейчас, спустя более чем десять лет, я снова встретил ее. Теперь она стала начальником. Кто бы мог подумать? При этом она уже не Ковачева, а Бояджиева. Я почувствовал, как в глубине моего сердца просыпается старая ревность, и невольно возвратился к тем далеким теперь годам, когда я ждал, что она заметит меня.

Мы сидели рядышком и выглядели, наверное, как должники, которые простили один другому старые долги и могут снова нормально общаться.

Она была полная, бледная, постаревшая. Как ей живется среди этих папок? Письма, папки, дела… Все это не для нее. Самое меньшее — она могла бы стать женой посла, быть украшением дипломатических приемов и встреч!.. Могла бы стать директором, или главой политической партии, или председателем комитета женщин!

Мне очень хотелось узнать, кто такой этот Бояджиев. Я был уверен, что он ее не достоин. Уже заранее мысленно я настроил себя на это и ждал, что она сейчас подтвердит мое мнение. Спросил ее без обиняков:

— Кем работает твой муж, Гергана?

— Начальником инструментального цеха. Разве ты его не знаешь? — удивилась она. — Его все знают… Иванчо… Все его так и называют по-свойски — Иванчо Бояджиев… Начальник…

Я попытался вспомнить, кто такой этот Иванчо Бояджиев, но не смог. На комбинате работают четыре тысячи человек. Конечно, не каждый из них начальник, но тем не менее четыре тысячи есть четыре тысячи…

— Наверное, его все любят, если называют так, — сказал я и пристально посмотрел на нее.

Она усмехнулась:

— Да, наверное… — Потом встала с кресла и, снова усевшись за стол, открыла одну из папок. — Вот какое дело, Марин, — начала она серьезно, — в твоих бумагах отсутствуют кое-какие данные, которые нужно восполнить… Прошу тебя…

— Какие данные? — прервал я, удивленный ее тоном.

— Нужно заполнить вот это… — Она подала мне чистый бланк и указала на чернильницу, стоявшую у нее на столе.

— Нельзя ли это сделать потом? — спросил я.

— А почему не сейчас? — удивленно подняла она брови. — Простое дело: имя, отчество, фамилия… дата рождения, место рождения…