— Я этого не говорю.
— Ты не говоришь, но это само собой разумеется… Да, слишком ты доверчив, дорогой мой… «Недостаток, который вы скорее всего склонны извинить, — легковерие…» Чьи это слова?.. Нашего учителя Маркса…
Он, вытянув тонкую шею, повертел головой и поправил белый подворотничок кителя. Ему все казалось — что-то у него не в порядке, что-то не так на нем сидит.
— Видишь вот эти квитанции?
Я привстал. Он размахивал передо мной пачкой смятых грязных бумажек и огорченно смотрел на меня, как-то по-особенному приподняв одну бровь.
— Сделки… грязные сделки…. Сводничество, махинации, шарлатанство…
— Не понимаю.
— И я не понимаю… Нет, не зря я целый месяц ел говяжью чорбу в его грязной столовой… Слава богу, теперь уже все! С чорбой покончено! С завтрашнего дня перехожу на кислое молоко в соседней молочной…
Я был в недоумении, ничего не мог понять.
— Будь спокоен, — подмигнул он мне, — на этот раз я буду пить кислое молоко без какой-либо определенной цели… Ну, топай!.. — Он подошел и подал мне руку: — До свидания!.. Просто хотел с тобой увидеться… Знал, что мы земляки, а встретиться все как-то не доводилось… Такая уж у нас жизнь!..
Я расстался с ним с большой неохотой. Хотелось поговорить с Векиловым еще. Он разжег мое любопытство, а сам сказал «до свидания». Даже нажал на кнопку звонка и попросил пригласить следующего посетителя, ждавшего в коридоре, у дверей.
Я вышел ошеломленный и удивленный. Идя по улице, пытался привести мысли в порядок. «Так вот, значит, какой человек этот Векилов…» И я невольно улыбался.
В конце концов я решил выехать из ведомственной гостиницы и подыскать себе частную квартиру. «Теперь-то я избавлюсь от вечного дребезжания тарелок в столовой, где я каждое утро ел чорбу, — думал я. — Больше меня не будет преследовать запах брынзы из подвала. Могу подумать и о семейном очаге, как мне советуют некоторые знакомые женщины».
Дни шли чередой, но ничего не менялось. С Векиловым я лишь изредка виделся в кафе-молочной. Он был все таким же нервным и беспокойным, но на служебные темы мы с ним не говорили. Я не знал подробностей, но был уверен, что молодой Масларский упорхнет из города, а Гюзелева посадят в тюрьму за сводничество.
О бригаде, которая взяла обязательство перевоспитывать морально неустойчивого юнца, я и думать забыл. Жизнь повернула по-своему, и я знал, что пройдет порядочно времени, прежде чем улягутся страсти. Ни бай Драго, ни его жену Злату я не видел. Об их существовании можно было судить лишь по уткам, которые крякали во дворе общежития. Я был уверен, что этими людьми овладело разочарование, а утешиться они теперь не могут. До меня доходили разговоры, что их Виолетка работает в оранжерее, где уже созревали помидоры.