– Если это его жена, то я птица пэн, – усмехнулась худощавая. – Фессалийский Дракон любит формы, а эта – сухая и костлявая, как рыба.
Я вспыхнула и едва не подавилась чаем. Да что они себе позволяют?! Глянув поверх чашки, я заметила, что девушки сразу же приняли скучающий вид и заговорили тише.
– Откуда ты знаешь, Сю-Ин? – спросила та, что была с подведенными глазами.
Худощавая надменно улыбнулась.
– Да потому что Фессалийский Дракон сватался ко мне, – жеманно ответила она, и на этот раз я не смогла сдержаться и закашлялась.
Девушки глянули на меня с презрением, но тут же отвернулись.
– Врешь!
– Когда успел?
– Когда только принял чин генерала, – кокетливо сказала Сю-Ин. – Да-да! И не смотри так насмешливо, Мэй-Ли! Василиск правда сватался ко мне, вот только я отказала!
– Почему же, Сю-Ин? – снова спросила та, что сидела в сторонке. – Разве плохая партия?
– Мой отец был против. Сказал, что отрубит василиску руку, если он попытается тронуть меня. – Сю-Ин гордо вскинула подбородок. – А все потому, что его жены после первой ночи обращаются в камень. Нет, отец не хотел мне такой участи. Хотя говорят, что Фессалийский Дракон хорош в постели.
– Кто же говорит?
– Это так, – вмешалась девушка с подведенными глазами. – Братья рассказывали, что по молодости василиск часто посещал весенние дома и развратничал с гунци. Он щедро платил, хотя и не все выживали после связи с ним. Как-то он испортил одну дорогую гунци, и хозяин весеннего дома подал на него в суд, но Фессалийский Дракон откупился золотом.
Девушки заохали, а я сжала кулаки, едва сдерживая крутившиеся на языке колкости. Весенние дома – это, значит, бордели, а гунци – шлюхи. Я понимала, что Дитер вовсе не ангел, но слушать сплетни о его темном прошлом у меня не было ни сил, ни желания.
– Я помню про этот скандал, – важно закивала Сю-Ин. – Поэтому и отказала. Конечно, я приняла подарки и назначила свидание, но не пришла, и тогда он улетел обратно в свою Фессалию.
– Тогда ты разбила ему сердце, Сю-Ин! – закричала веселая Мэй-Ли.
– Ах! – вздохнула та. – Надеюсь, это не из-за меня его сердце окаменело! Мне было бы жаль…
И кокетливо захлопала ресницами.
Этого я уже вынести не смогла. Поднявшись со своего места, в два шага очутилась возле наглой стервы и, нависнув над ней, прошипела на хорошем альтарском:
– Если кто и мог разбить Дитеру сердце, то не такая ощипанная курица!
И, наклонив чашку, вылила весь чай на ее голову.
Девица заверещала и подскочила, размазывая по лицу заварку и белила.
– Ах ты, нахалка! – взвизгнула она и опрокинула на мое платье свою чашку. – Стража, взять ее! Скорее!