— Что неладно?
— Так мне же за первый квартал семь выговоров объявлено, какое же может быть премирование?
— За что? — не скрывая улыбки на лице, спрашивает Малышев.
— За самоуправную заготовку высокоценных сортиментов в ущерб выполнению сортиментного плана, — перечисляет Ковалев, — за нарушение трудового законодательства, за отказ платить штрафы железной дороге при подаче вагонов без своевременного уведомления...
— Ишь сколько ты их набрал, — смеясь, прерывает его Малышев, — надо было еще один выговор написать.
— За что, Александр Иванович?
— За непочтительное отношение к начальству... Шучу, шучу, иди отдыхай, завтра снимут с тебя все выговоры сразу.
В девять вечера, в одном из двухкомнатных люксов гостиницы «Северная», собрались директора «посидеть за чашкой чая», потолковать о жизни. Всю власть и обязанности тамады самочинно захватил директор Кемского леспромхоза Афанасий Васильевич Курочкин. Никто не возражал. Здоровенный, огромного роста, с копной седеющих волос, Курочкин громоподобным голосом объявил: учитывая серьезность предстоящего мероприятия и молодой возраст некоторых присутствующих, он считает своим долгом «вести застолье, как подобает в солидном обществе».
Кто-то предложил пойти в ресторан и посидеть там, но вариант был тут же отвергнут как несерьезный, несолидный, легкомысленный по всем статьям...
Афанасий позвонил в ресторан и попросил официанта в номер. Через несколько минут явилась симпатичная, лет двадцати пяти, женщина и встала перед Курочкиным с блокнотом в руках, готовая записывать заказ. Курочкин бесцеремонно оглядел ее с головы до ног и, основательно прокашлявшись, сказал:
— Видишь ли, голубушка, как бы тебе аккуратнее сказать... У нас тут мужская компания собралась, директора леспромхозов отдохнуть немного решили... удобно ли, понимаешь, получится...
— Я не понимаю, чего вы хотите? Заказывайте, я все запишу и постараюсь...
— А мужчины у вас официантами работают? — перебил ее Афанасий.
— Работают, конечно, как и везде.
— Вот попроси, милая, своего заведующего, чтобы он нам мужчину послал, и желательно постарше, с опытом, не какого-нибудь свистуна...
Явился пожилой официант, небольшого роста, в хорошо отглаженном черном костюме, и сразу подошел к Курочкину, словно уже вчера знал, что парадом командовать будет именно этот седеющий толстяк.
— Значит, так, — начал Курочкин. — Сначала скажи-ка нам, как тебя зовут, мил-человек?
— Кузьмой Панкратовичем, с вашего разрешения.
— Во! — обрадовался Курочкин, словно нашел именно то, что давно искал. — Пиши, Панкратыч... Нет, стой, не с того начал. Вот тебе двадцать рублей на чай. Бери, бери, хорошо будешь работать — еще столько прибавлю. Пиши... Семужка у тебя подужемская имеется?