— Да?
— Это правда, что Клоуэнс собирается обручиться с тем человеком?
Что ж, вот он и спросил.
— Со Стивеном? Ну да, правда. Всё уже решено. — Джереми пнул по камню, прекрасно зная, какую он причиняет боль. — Думаю, официально объявят на следующей неделе.
— А... Понятно.
Из молельного дома донеслись песнопения.
О Христос, сотворивший Свет и День,
Твои лучи рассеют ночную мглу
— На мою мать напал безумец, когда мне отроду было всего несколько месяцев, — заговорил Бен. — Вот откуда мой шрам. Отец умер от гангрены руки, когда его посадили в тюрьму за то, что он охотился на фазанов на земле Бодругана. Ему было двадцать четыре. Мой дед умер от туберкулеза в двадцать шесть. Во всем этом мне легче видеть Божий промысел, но только не в свадьбе Клоуэнс Полдарк и Стивена Каррингтона.
Джереми нечего было ему возразить. Он знал глубину чувств Бена и соотносил их с собственными чувствами к Кьюби.
— Это тяжкий удар для тебя, Бен. И я очень, очень сочувствую.
— Может, если я расскажу больше, ты решишь, что я просто ревную; но ведь ты, наверное, знаешь, что он крутил роман с Лотти Кемпторн? А она ничем не лучше своего отца, продавшего своих товарищей таможенникам. Ты ведь это знаешь. А еще Вайолет Келлоу. А что ты думаешь насчет нее? Именно с ней его сначала увидели, когда Стивен вернулся на праздник Летнего солнцестояния.
— Да, знаю.
— А ты знаешь, что раз в неделю он ее навещает? Каждую пятницу около семи вечера.
— Она больна, Бен.
— Ага. Но насколько серьезно больна?
Джереми вдруг замолчал, вспомнив, что на прошлой неделе сам ее навещал. Худая как щепка Вайолет сияла: щеки горели лихорадочным румянцем, в голубых глазах сверкали лукавые искорки.
— Насколько больна? — повторил Бен.
— Бог его знает, Бен. Думаю, нам следует ему поверить.
— Поверить? Серьезно? Ну, в ноябре была Лотти, клянусь. А ночуя у Нэнфанов...
— Нэнфаны — честные люди, и к тому же твоя родня. Они бы не позволили ему коснуться Бет...
— Не позволили бы, если б знали, это точно. Но кто знал? Ходили слухи.
— Слухи всегда ходят, Бен. Я понимаю, что ты чувствуешь.
— Никто этого не понимает, — оборвал Бен. — Может, я и не пара для Клоуэнс. Это можно понять. Но он... Каждое мгновение это причиняет боль. Каждую минуту.
III
На Пасху Валентин Уорлегган приехал домой, после чего должен был вернуться на последний семестр в Итон. Он написал Джереми и Клоуэнс, приглашая их в Большой дом провести с ним вместе четырнадцатое апреля, неделю спустя после Пасхи.
«В зале для приемов в Труро, — писал он, — каждый вечер будут выступать актеры театра «Трилистник», а в понедельник вечером обещают неплохую программу. Начало в шесть, но мы можем заказать места заранее, так что у нас будет время сначала спокойно пообедать, а после поужинаем, и вы переночуете у нас. Мой отец, — добавил он, — к несчастью, будет здесь и по случаю устраивает небольшой прием, но там, полагаю, будут и старики, и молодежь, так что не заскучаем. Умоляю, только не говорите, что не сможете прийти, потому что возитесь с картошкой или пшеницей или еще чем-нибудь бесконечно сельским!»