Горислав вместо ответа опрокинул в себя рюмку и отвернулся.
— Горик вместе со мной рос, — пьяно икнул рассказчик. — Не помню, кто уж его матерью была, вроде кто-то из шлюх.
Фамильный дернулся, но промолчал.
— Отсюда и фамилия такая — Фа-миль-ный, сам себе придумал, выродкам фамилию не положено было тогда иметь.
— Петрушка, заткнись, — рыкнул Горислав. — Не нужно!
— Ладно, прости, брат. Ни о тебе, ни о твоей матери, спаси Господи ее душу, больше ни-ни, — закивал Князев. — Так вот, разложили мы эту девчонку, а она девственница — кровищи море. Дальше сам понимаешь.
— Марьяна?
— Она.
— Как же вы живете после подобного? — глухо спросил Александр.
— Так и живем? — усмехнулся Петр.
— И стараемся смягчить вину, — едва слышно добавил Горислав. — Вот уж сколько десятилетий. Сгладить, удалить из памяти, но… — он нервно махнул рукой. — Будешь еще?
— А наливай, — Вольный пододвинул рюмку.
Выпили. Подождав, пока наставники закусят, он решительно спросил:
— Зачем рассказали? Я бы удовлетворился и безобидной байкой. Зачем было ворошить прошлое?
— Знаешь, Саша, — Петр вновь со вкусом затянулся. — Потому что ты, возможно, поймешь. Сделаешь правильные выводы, и вам троим, может быть, будет чуточку легче.
Александр молчал.
— Не вини никого: ни себя, ни тем более девочек. Воспринимай силу как подарок, как приз. Вам дали возможность прожить длинную, насыщенную приключениями жизнь. Подумайте, кто из ваших знакомых проживет полтора столетия, оставаясь при этом молодым и здоровым? У кого есть хоть один близкий человек, готовый броситься за ним в огонь и в воду? А у тебя двое! Пусть не сразу, но вы поймете.
— Слишком дорогой приз, который я не просил, — пробормотал Вольный.
— Знаю, тяжело отбросить предрассудки, дав себе, нет, не любить обеих. Этого от тебя никто не требует. Только принять.
— Сам-то веришь?
— Знаешь, а кроме веры у меня больше ничего и нет. И еще, — практически трезво улыбнулся Князев. — Даже таким старым хрычам, как мы, иногда хочется поговорить по душам. Лет так через пятьдесят ты меня поймешь.
Последний раз, затянувшись, он бросил сигару в пепельницу и потянулся за новой бутылкой.
Вернулся к себе Александр уже под утро. С трудом найдя нужную дверь, приоткрыл её и, стараясь не шуметь, просочился внутрь. Едва скинул обувь, резко включился свет в прихожей.
— Явился, мачо?! — язвительно поинтересовалась Дарья.
— Ага, — пробурчал он, прикрывая глаза от солнечных лучей, проникающих через открытое окно. — Только не кричи, пожалуйста.
— Я даже не начинала. Так, узнать хотела, где был, что пил?