«Догадался, что просто так, без всякой нужды позвала», — подумала Марина Николаевна. Ее часто поражала проницательность сына, прямо-таки в тупик ставила. То ребенок совсем, а то вдруг такое понимает, что не каждому взрослому дано.
— Как к олимпиаде подготовка? — спросил Дмитрий сына. — Все нормально?
— Готовлюсь понемногу…
— Смотри! Честь города защищать будешь, не шутка!
Вадим выиграл зимой областную олимпиаду по математике и скоро должен был поехать на зональную. Марине Николаевне все это не очень-то нравилось — совсем засох парень, одни книжки, цифры да формулы.
— Знаешь, надо что-то предпринимать, — обратилась она к мужу, когда Вадим отошел. — Ты посмотри, он даже голову ровно не держит, клонит к плечу. Одна голова и осталась. Нет, это не дело, у него же детства нормального нет. Осенью его обязательно надо куда-нибудь в спортивную секцию пристроить. Ты, как отец, и займись.
— Он же не хочет.
— Убеди!
— Попробую.
— Попробуй, попробуй! А то ты со своей работой да с дачей и внимания на детей не обращаешь.
— Ну, что ты, ей-богу, — пробормотал Дмитрий обиженно. — Да я с ними больше, чем ты, вожусь.
— Вот именно «вожусь». Поверхностно все это, мой милый. Поглубже надо вникать.
— Ладно тебе… — Он погладил ее по спине, но она отстранилась — разговор серьезный, и нечего тут лезть с ласками…
Она видела, что муж любит ее больше, чем детей. Когда-то это даже льстило ее женскому самолюбию, но в последние годы вызывало недовольство и недоумение. Дети — это ведь неизменное и вечное, а супружество, даже самое удачное, всегда крахом может окончиться. Сегодня супруги, а завтра чужие люди.
Марина Николаевна то почти задремывала, то, очнувшись, широко открывала глаза и видела желтый, словно бы млеющий под солнцем песок; живую, шевелящуюся пеструю ленту реки; слоистый обрыв противоположного берега; ивняк, по которому ветер гнал вперемешку светлые, серебристые и темно-зеленые волны. Все это укачивало, убаюкивало, и она задремывала вновь, чувствуя под собой надежную, уютную, теплую ладонь земли.
— Ого! — сказал вдруг Дмитрий встревоженно. — Ты посмотри, что творится!
На западе стеной стояла иссиня-черная туча. Весь мир вдруг показался Марине Николаевне разделенным на светлую, солнечную, простую и ласковую половину и на беспросветно-угрюмую, угрожающую, страшную. Это как-то болезненно и остро отозвалось в ее душе, словно касалось не просто погоды, но всей ее жизни.
— Домой, — сказала она. — Сейчас же домой.
— Ну, что ты, мам! — воскликнула Даша. — В последний раз искупаться же надо! Мы успеем, туча вон еще где!