«Понятно, — подумала Марина Николаевна. — Предложения ей он так и не сделал, вот она за проводы эти и цепляется. Надежду не хочет терять. Только зря, милая. Раз теперь не сделал, то и вообще вряд ли сделает».
— Что ж, поезжай, если так уж надо, — сказала она, вздохнув. — Обойдемся как-нибудь.
Глядя, как Верочка возвращается к кафедре, Марина Николаевна чувствовала к ней и жалость, и зависть. Любит она своего лейтенанта и, похоже, безответно. Так чему же завидовать? А вот этому самому. Любви.
Марина Николаевна кончала уже составлять план, когда в зале появилась заведующая библиотекой Кузьминская. Она была небольшая, сухая, плоская, с выражением постной деловой озабоченности на лице. Держась очень прямо, закинув голову, поблескивая стеклами очков в черной оправе, она медленно шла между столами читального зала, и звук ее шагов был строг и размерен. У Марины Николаевны вдруг шевельнулось на мгновенье детское, школьное воспоминание: она сидит за партой с невыученными уроками, а в класс входит учительница…
Кузьминская была вполне посредственным специалистом и администратором и все-таки в коллективе ее уважали. Полная преданность работе, отсутствие всего личного, душевного как-то завораживающе действовало на людей. Казалось, что она принесла все это в жертву делу и поэтому имеет право требовать того же и от других. Марина Николаевна в ее присутствии испытывала всегда безысходную, одуряющую какую-то тоску и скуку.
— План составляете? — спросила Кузьминская, поздоровавшись. — Ну-ка, ну-ка… — Она неторопливо протянула свою очень белую сухую руку и взяла план.
— Набросала вчерне. Да вы садитесь, в ногах правды ист.
— Да-да, спасибо. — Не отрывая глаз от бумаги, Кузьминская присела к столу. — Ну, что ж, прекрасно. Только вот выбор писателей у вас немного странноват, признаться.
— Почему? — удивилась Марина Николаевна.
— Имена есть неизвестные. Вот, Завальнюк, например.
— Чудесный поэт, — сказала Марина Николаевна.
— Понимаете ли… — Кузьминская пожевала губами. — Наши собственные вкусы не должны иметь значения. Существенного, во всяком случае. Мы обязаны ориентироваться на место, которое писатель занимает в литературе, на мнение критики…
— А сами мы что ж, в роли механических передатчиков информации должны выступать?
— В известной степени.
— В известной степени, но ведь не целиком? Я, например, таким механизмом быть не желаю и в выборе писателей свой собственный вкус отключать не хочу.
— Да вы не волнуйтесь! — Кузьминская прихлопнула ладонью по столу, и ее обручальное кольцо, слишком широкое на пальце, неприятно звякнуло. — Вкусовой оттенок, конечно, мы не можем совершенно исключить, но надо, знаете ли, его приглушать, придерживать.