СТУКАЧЕСТВО КАК ИДЕОЛОГИЯ
Я уже отмечал пристрастие «демократической» прессы к стукачам и предателям. Всероссийская слава стукача Александра Экштейна — пример этого пристрастия. Выступив с отрывками из «Дневника стукача» на страницах «Огонька», Экштейн успешно обошел страницы многих изданий («Совершенно секретно» и пр.). Апофеоз же его состоялся на Центральном телевидении в ноябре прошлого года. Двадцатиминутное интервью в программе «Взгляд» сделало из Экштейна национального героя. Я совершенно серьезно считаю интервью с Экштейном лучшим интервью времен перестройки. Была бы моя воля, я дал бы Экштейну премию имени Достоевского, настолько именно в духе героев Достоевского упоенный собою негодяй и подлец разглагольствовал с экрана, объясняя зрителям, что «все вы — стукачи», и подвел, мерзавец, идеологическую базу под свою подлость. Виноватой оказалась, как и следовало ожидать, система. Что касается меня, то я умудрился прожить сорок семь лет, никого не заложив, и уверен, что добрые две сотни миллионов советских граждан никого не заложили. Не закладывать учили меня отец — советский офицер, работяги, с которыми я работал на заводах и стройках, хулиганы и урки рабочего поселка, где жила наша семья. Закладывать своих, согласно этике 50-х годов, считалось самой последней подлостью. И вдруг такой поворот в умах… Экштейн и ему подобные вошли в моду… Чем же Экштейн им нравится? А в том, что он им нравится, нет сомнения. Им нравится и притягивает их толстый боров предатель Аркадий Шевченко. Им нравится предатель Олег Гордиевский… Хорошо, если я не совсем вправе поставить слово «нравится», то «привлекает» будет вполне на своем месте. Предатели и стукачи интересуют, привлекают, интригуют «демократическую» прессу.
Антигерои-предатели существовали на Руси испокон веков, так же как существовали они у всех народов мира. Имя Эфиальта — грека, предавшего защитников Фермопил персам, сохраняется 25 веков. Но здесь пойдет речь о предателях особого рода — «идеологических». Они, предатели «плохих» режимов, находятся на особом, двусмысленном положении. Если с эфиальтами и мазепами все просто, то с «идеологическими» все сложно. Князь Курбский предал государя Ивана Грозного, сбежал в Литву. Переметнулся к врагам Российского государства. Однако, зная репутацию Ивана Грозного, мы, потомки, относимся к предательству Курбского снисходительно, делая его кем-то вроде современного диссидента, Василия Аксенова или Георгия Владимова. Письма Курбского сравнимы с выступлениями диссидентов на радио «Свобода». «Бичуя» несправедливости абсолютизма времен Екатерины, был своего рода «позитивным» стукачом Радищев. Можно составить временную цепь из антигероев, получится что-то вроде: Курбский — Радищев — Чаадаев — Герцен — Кравченко — Солженицын… Из этой цепи становится ясным, что существует, очевидно, определенная российская традиция изобличения «стукачества» на плохие режимы. Можно восхищаться Курбским или Чаадаевым, а можно и не очень. К находящемуся под домашним арестом Чаадаеву приезжали на поклон с почтением (свидетельствуют современники) генералы и светские женщины. Уже тогда, как видим, двусмысленная фигура обличителя-интеллектуала притягивала к себе русское общество… А что, если советская демократическая интеллигенция, следуя этой традиции, самовольно продолжила ее Александром Экштейном и Аркадием Шевченко? Что, если советские демократы заблудились в своей собственной ментальности и каким-то образом отождествляют себя с фигурой стукача и предателя? Если это так, дела наши (российского общества) очень плохи. Чего не натворит (и уже натворила) дезориентированная до такой степени интеллигенция!