Роботы по-прежнему с нами, и мы не имеем ни малейшего представления, сколько их может быть. Все ранее существовавшие роботы должны были остаться. Они не покидали Земли или не были с нее перенесены, подобно тому, как исчезли Люди. С течением лет некоторая их часть поселилась здесь с нами, выполняя всю физическую работу и занимаясь домашними делами, необходимыми для нашего беспечального существования, и став поистине неотъемлемой частью нашего сообщества. Порой некоторые из них уходят от нас и куда-то отправляются на время, а бывают случаи, когда появляются новые роботы, и они либо остаются с нами навсегда, либо потом уходят опять. Человеку, не знакомому со сложившейся ситуацией, могло бы показаться, что роботы сгодились бы в качестве рабочей силы, необходимой для функционирования хотя бы небольшой части наиболее нужной нам старой техники. Вероятно, роботов можно было бы этому научить, но трудность состоит в том, что здесь у нас нет никого, кто обладал бы соответствующими знаниями. Пусть бы даже мы их научили, у меня есть вполне обоснованные сомнения в том, что из этого что-нибудь вышло бы. Мозг робота не технологичен. Роботов создавали для другого. Их делали для того, чтобы они тешили людское тщеславие и гордыню, утоляли ту странную жажду, которая, похоже, изначально присуща человеческому «я» — стремление иметь подле себя других людей (или разумное факсимиле людей), которые бы удовлетворяли наши желания и нужды, рабов, находящихся у нас в подчинении, человеческих существ, над которыми мужчина или женщина (или ребенок) могли бы властвовать, создавая таким образом ложное чувство превосходства. Их назначение заключалось в том, чтобы служить кухарками, садовниками, дворецкими, горничными, лакеями (я никогда толком не мог понять, что же такое лакей) — в общем, быть самыми разными слугами. Прислужники и неравные компаньоны, выполняющие любое распоряжение, рабы. Собственно говоря, касаясь того, какой работой они у нас занимаются, я полагаю, что они по-прежнему рабы. Хотя я сомневаюсь, чтобы сами они считали это рабством; их ценности, пусть и данные им человеком, не являются полностью человеческими. Роботы служат нам с чрезвычайной охотой; благодарные за возможность служить, навязывают нам свои услуги и очевидно рады тому, что нашли новых хозяев взамен старых. Таково положение в отношении нас; в случае с индейцами все совершенно иначе. Роботы рядом с индейцами чувствуют себя неловко, а те, в свою очередь, смотрят на них с чувством, близким к отвращению. Роботы — составная часть культуры белого человека, и в силу того, что прежде мы имели дело с машинами, мы с готовностью принимаем роботов. Индейцы же воспринимают их как нечистых, как нечто, отвратительно грязное и чужое, и не желают иметь с ними дела. Любой робот, забредший в их лагерь, немедленно изгоняется. Здесь у нас всего несколько роботов; их должно быть еще много тысяч. Тех, которые живут не с нами, мы стали называть дикими роботами, хотя я сомневаюсь, чтобы они были в каком-либо смысле дикими. Часто из окна, или сидя во внутреннем дворике, или во время прогулки мы видим группы диких роботов, куда-то спешащих, словно по чрезвычайно важному делу. Ни разу мы не смогли определить, куда или по какому делу они направляются. Порой до нас доходят разные слухи о них, но это не более чем слухи, ничем не подтвержденные и не стоящие того, чтобы пересказывать их здесь.