– Обещаю, обещаю, – прошептал узник.
– Что там опять? – спросил Мак, испытующе глядя на священника. – Может, желаете уйти, святой отец?
– Нет, нет, – возразил отец Шейн. – У нас все будет тихо. Райли пообещал…
– Я же вам сказал, что я не…
Узник осекся.
– Вы меня о чем-то спросили? – поинтересовался отец Шейн.
– Нет, это я так. Пожалуйста, скажите надзирателю, чтобы ушел.
Священник повернул голову к Маку, кивнул, и на его румяных щеках обозначились ямочки.
Мак ушел. Узник поднял голову.
– Скажите, сын мой, – заговорил священник, – отчего так взбудоражена ваша душа? Вы ищете способа покаяться?
Узник беспокойно передернул плечами.
– Выслушайте, – сказал он. – Вы можете просто выслушать меня? Выслушать, не вставляя своих реплик?
– Конечно, сын мой, – ответил священник. – Затем я и пришел. Однако…
– Отлично.
Узник подался вперед. Его лицо напряглось.
– Выслушайте меня, – снова сказал он. – Я не Джон Райли. Мое имя Филип Джонсон.
Священник болезненно поморщился:
– Сын мой…
– Вы обещали выслушать, – напомнил ему узник.
Священник опустил веки. На лице появилась печать мученичества.
– Что ж, говорите.
– Я – физик-ядерщик.
Узник умолк, потом вдруг спросил:
– Который сейчас год?
Священник открыл глаза и вяло улыбнулся:
– Но вы наверняка…
– Умоляю, скажите.
Чувствовалось, беседа слегка раздосадовала святого отца. Он пожал сутулыми плечами:
– Тысяча девятьсот пятьдесят четвертый.
– Что? – встрепенулся узник. – Вы не шутите?
Он пристально глядел на священника.
– Не шутите? – снова спросил узник.
– Сын мой, нет смысла шутить.
– Значит, тысяча девятьсот пятьдесят четвертый?
Священник раздраженно поглядел на него и кивнул:
– Да, сын мой.
– Тогда все объясняется, – сказал узник.
– Что, сын мой?
– Выслушайте и постарайтесь поверить, – попросил узник. – Я физик-ядерщик. Во всяком случае, был им в тысяча девятьсот сорок четвертом году.
– Не понимаю, – признался священник.
– Я работал в секретной атомной лаборатории, которая находилась в недрах Скалистых гор.
– В Скалистых горах? – недоверчиво спросил священник.
– Об этом никто не знает, – продолжал узник. – Сведения о ней не публиковались. Завод построили в сорок третьем для экспериментов с расщеплением атомного ядра.
– Мы знаем об Окридже[13], – сказал священник.
– Наша лаборатория была небольшой и строго засекреченной. За ее пределами лишь немногие знали, над чем там работают.
– Но…
– Слушайте дальше. Мы работали с ураном двести тридцать восемь.
Священник сделал новую попытку заговорить.
– Это изотоп урана. Природный уран на девяносто девять процентов состоит из этого изотопа. Однако способа расщепления урана никто не знал. Мы пытались найти этот способ и заставить уран расщепляться. Понимаете?