Снова зазвучала музыка. В темноте застонали трубы, словно фантастическое животное о множестве хоботов обиженно завыло в темном ночном переулке.
Внезапно чумовая напрягла сухожилия правой руки. Точно так же вскинулась и левая рука, а затем опустилась, безжизненно стукнувшись о бедро в фиолетово-белом свете. Правая рука опять поднялась, за ней левая. Правая, левая, правая, левая – словно у марионетки, управляемой неумелым кукловодом.
Музыка на мгновение стихла. Щетки скребли по барабану в такт сокращениям мышц чумовой. Пэгги вжалась в спинку стула еще сильней, ее руки и ноги похолодели и онемели, лицо в отблесках освещающих сцену прожекторов казалось мертвенно-бледной маской.
Правая нога чумовой механически дернулась под действием экстракта, заставляющего мышцы сокращаться. Затем еще раз и еще. Левая нога качнулась в жестоком спазме, и все тело женщины, облаченное в прозрачный искрящийся шелк, неуклюже наклонилось вперед.
Дыхание со свистом прорывалось сквозь стиснутые зубы Бада и Лена. У Пэгги в желудке поднялась тошнотная пена. Перед глазами заколыхалась сцена, и девушке показалось, будто размахивающая руками чумовая направилась прямо к ней.
Едва не задохнувшись от потрясения, она не смогла оторвать взгляда от внезапно ожившего лица женщины.
Рот вдруг раскрылся зияющей пещерой, и снова стянулся в кривой шрам, и снова разошелся глубокой раной. Темные ноздри вздрогнули, свернулась плоть ниже белых щек. На фиолетово-белом лбу собирались и разглаживались морщины. Жуткий безжизненный глаз вдруг моргнул, и по залу пролетел чей-то испуганный смешок.
Музыка забилась в припадке грохота и лязга, руки и ноги женщины продолжали судорожно дергаться, мотая ее по сцене, как тряпичную куклу, вдруг обретшую спазматическую жизнь.
Кошмарный сон длился бесконечно. Пэгги беспомощно дрожала, в ужасе наблюдая изломанный конвульсивный танец. Ее кровь заледенела, внутри не осталось ничего живого, кроме неустойчиво бьющегося сердца. Застывшие глаза смотрели туда, где под облегающим шелком дергалось увядшее женское тело.
И вдруг что-то пошло не так.
До сих пор мускульные спазмы удерживали чумовую на площадке в несколько квадратных ярдов, перед янтарно-желтой стеной, служившей фоном для судорожного танца. Теперь же беспорядочные рывки отбросили ее на край сцены.
Бедро столкнулось с ограждением, и деревянные перила затрещали. Пэгги съежилась в дрожащий от ужаса комок, но ее глаза неотрывно смотрели на озаряемое фиолетовыми вспышками, искажаемое мучительными конвульсиями лицо.
Чумовая отшатнулась и в такт музыке захлопала чешуйчатыми белыми руками по обтянутым шелком бедрам.