— Ося?! — Регген и обернулся, мутным взглядом выискивая меня.
— Осока, — укорил Врадор. Видимо, сам он желал убедиться в «неспособностях» графа, а я помешала.
— Это кто сказал? — удивились присутствующие здесь же стражи и взвели арбалеты.
— Я, — ответила я и оказалась в крепких объятиях некрепко стоящего на ногах задохлика. Учуял он, что ли?
— Жива! — воскликнул маг и поцеловал меня куда пришлось. Пришлось в ухо, со смачным чмоком и не менее громким: «Больше ни капли коньяка!».
— Жмотина, — веско припечатала я и поспешно объяснила, как я волею пауков и слизней оказалась за пределами поместья. От легенды для Врадора не отошла, а потому получила весьма удивленный, а затем уже и понимающий взгляд графа-оружейника. Правильнее сказать, получила бы, будь видна, а так он смотрел на мое ухо, а не в глаза, и мысленно что — то прикидывал.
Недолгую тишину разорвал голос главы контроля.
— Итак, Регген, надеюсь, теперь вы согласны пройти допрос?
— Всецело, — ответил тот, обнял меня сильнее и заявил: — Завтра. При моем адвокате, лечащем враче и кураторе.
— Хорошо, — с усмешкой согласился самый главный страж. — Завтра в десять здесь.
Через минуту поместье опустело, остались только мы, оружие, сваленное в кучу, и мокрые следы.
— Ушли? — граф-задохлик ослабил хват.
— Да.
— Вот и славно, — заметил он и кулем свалился к моим ногам.
— Регген? — позвала я несчастного, а в ответ услышала уже знакомое «у-у-у!».
Н-да, тоже мне спаситель выискался!
В беспамятстве одержимый маг провалялся до поздней ночи, щенок все это время пролежал подле меня, не требуя ни воды, ни еды. Тесто, минуя стол, устроило побег на пол, и было безвозвратно испорчено, как и настрой провести вразумительную беседу с обнаглевшими слизнями. Территорией подвала они себя уже не ограничивали, поэтому в кузне на полу было целых три блестящих дорожки и два знакомых укуса на столе. Уж этот — то отпечаток зубов я никогда не забуду, бедная моя корзинка.
В Ллосе плетенка испокон веков является атрибутом домовитости. Заводишь ли ты новое хозяйство, берешь ли на себя старое — корзинка при хозяйке должна быть. Как ключи у ключницы, булавки у швеи, красная трость у буйного одержимого. Женская рать моей семьи почитала корзинки из ивовых прутьев, белых и тонких, я же, гномка, всегда любила виноградную лозу, за что корзинка моя не раз была бита… То отцу попала под сапог, то мужу в руки, а после вовсе сгинула у свекрови в печи. И вот только жизнь новая началась, а на корзинку мою уже покусились. Обидно!
Еще обиднее, что Регген спит, а я глаз сомкнуть не могу, все мерещится, что кто-то за мной наблюдает. Оттого и сижу уже не первый час над списком дел, бездумно на него взираю, думаю, взять ли в руки кочергу для успокоения.