Он так крепко задумался, что не будил Марию, хотя пробуждение, кто знает, может быть хоть ненадолго избавило бы ее от страшных видений. А, возможно, в помутившемся рассудке у него зрела и другая мысль…
Мария бормотала: «Тано, дай мне яду! Хочу отравиться… Мне холодно…».
Тано поднялся со стула, подошел к постели и долго смотрел на стонущую и корчащуюся сестру неподвижным взглядом. Потом, все с таким же застывшим лицом и пустыми глазами, приблизился к столу, вынул из ящика большой пистолет и вновь подошел к кровати…
Проснувшись, Давиде не обнаружил рядом Сильвии, хотя час был еще ранний. У лампы на письменном столике он нашел оставленную ему записку.
«Да, ты прав, Давиде, — писала Сильвия. — Отступать нельзя. Надо продолжать наше дело, идти вперед ради тех, кто будет жить после нас. Ради будущего. Я просто устала. Когда доведу до конца это следствие, подам в отставку. И буду ждать тебя. Так хочется жить такой же жизнью, как все остальные люди — без ненависти, без злобы, с тобой, мой любимый…»
Ликата сунул записку в карман, быстро собрал вещи, вызвал машину и покинул гостиницу.
По дороге, в машине, Давиде еще раз перечитал записку.
«Мы будем с тобою вместе, и все у нас будет хорошо. Так же хорошо, как было сегодня ночью. Целую тебя. Сильвия», — кончалось письмо.
Спрятав записку, Ликата сказал сидевшему за рулем Браччо:
— Сначала заедем на минутку на виллу к Тано, а потом махнем домой — в Италию!
Тано в его комнате, несмотря на ранний час, не было. Войдя в соседнюю комнату — к Марии, Ликата и Браччо увидели Тано у постели сестры. Большой подушкой он накрыл ее голову. В руке у него был пистолет. Он собирался выстрелить в сестру через подушку.
— Стой! Не делай этого! Опомнись, Тано! — крикнул Давиде, кидаясь к нему.
Тано с неожиданной злобой прошипел:
— Не подходите! Еще один шаг — и пристрелю обоих.
Не обращая внимания на устремленный на него пистолет, Давиде подошел вплотную к Тано и решительно потребовал:
— Отдай оружие!
— Ты что — смерти не боишься? Почему? — удивленно спросил Тано.
— Оставь Марию жить!
— Как я могу оставить вот так ее страдать всю жизнь? Послушайте сами, — проговорил Тано.
Мария продолжала стонать. Сквозь жалобное всхлипывание она продолжала бормотать:
— Тано, помоги! Останови их!
— Вы слышите? — спросил Тано.
— Не решай за нее, — сурово произнес Ликата. — Что ты о ней знаешь? Она совсем не похожа на тебя, не твоя копия, да и не такая, как я. Она совсем другой человек, потому-то так жестоко и страдает. Мы с тобой даже представить себе не можем ее страданий. Ты же хочешь заставить ее жить так, как желаешь ты… Ну же, отдай пистолет, — повторил Давиде уже мягче и взял оружие из разжавшихся пальцев Тано.