А проснулась от кашля хозяйки дома и звуков, которые она издавала, занимаясь делами. Высунув голову из-под плаща, я сонно заморгала.
— Вставай, Рэм. Разговаривать будем. Умыться можешь там, — не поднимая глаз от маленькой кучки крупы, которую перебирала на столе, ткнула в сторону печки хозяйка. — И пару картофелин можешь взять.
Я молчком поднялась, проскользнула, куда велено, и поплескала в лицо холодной воды из деревянной старой бадейки. Утерлась рукавом и, взяв две из четырех отварных картошин, лежащих на скособоченном низком шкафчике в углу, вернулась к старухе.
— Ешь, пока теплые. Потом расскажешь, куда путь держишь, — все так же, не отвлекаясь от своего занятия, буркнула она.
Странная все же селянка. Или они все такие?
Ела я, украдкой осматриваясь. Дом действительно настолько ветхий, что кажется, рассыплется от сильного ветра. Из обстановки — печь, рассохшийся шкафчик для кухонной утвари, потемневший от времени стол с щербинами да две скамьи, на одной из которых сидела я. На двух крохотных оконцах застиранные до неопознаваемости тряпки, заменяющие шторы. Рядом с углом, где я спала, перекошенное кресло-качалка, выглядящее тут чуждым и инородным.
На хозяйку дома я старалась не смотреть, чтобы не смущать ее разглядыванием. Не всем нравится пристальное внимание, а она была ко мне добра. Но я успела оценить, что хоть и одета она практически в тряпье, но тряпье это чистое и аккуратно заштопанное, а ее седые волосы тщательно причесаны (ни прядки не выбивается) и прикрыты косынкой.
Сама не заметив как, я доела завтрак и озадаченно обнаружила, что чуть не укусила себя за палец. Плохо. Рассеянность я себе позволить не могу.
— Где твой музыкальный инструмент, Рэм? — неожиданно нарушила тишину пожилая женщина.
— Что? Почему вы?..
— Ты же странствующий менестрель, да? Идешь мир повидать, Дагру всю насквозь решил пройти, коли своего дома нет. А благородное сословие своих детей музыкальным премудростям сызмальства обучает. Так где же твой музыкальный инструмент?
— А-а… он…
— Стало быть, лиходеи сироту обидели. Понятно. Разбили они твою… гитару… — мазнула она взглядом по моим пальцам, и я невольно их нервно сжала. — И ты собираешься пока просто петь, чтобы заработать монет на новую. Для менестреля ведь его инструмент — первый кормилец. Так?
— Д-да.
— Лиходеев было трое. Один косой на правый глаз. Второй — с рябой рожей. А третий — с выбитыми передними зубами. Так?
— Д-да…
Я окончательно потерялась в происходящем, но чувствовала, что мне хотят помочь. Пусть не едой или деньгами, но мудрым советом и легендой.