– Пойдем отсюда, – буркнула она и снова потянула Августа за рукав.
Тот стоял с нахмуренным лбом и, похоже, тоже был не в восторге от увиденного и услышанного.
Выйдя из трактира, Аэлло с Августом приблизились к весело галдящей толпе.
В центре, важно уперев в бока руки, стоит мужичонка средних лет, субтильной комплекции. Волосы темные, зачесанные назад, на затылок лихо заломлена черная шапка, над ухом алеет пышный цветок.
Лицо у мужичка узкое, нос картошкой, под глазами круги. Одет в латаную красную рубаху, черные штаны с оттянутыми коленками и плетеные боты.
От руки мужика тянется тонкой змейкой веревка, заканчиваясь у толстой шеи женщины, что стоит рядом.
Женщина эта, не в пример мужичку, видная, ладная. Дебелой комплекции, щеки румяные, вся такая пышная, как праздничный каравай, копна белокурых волос уложена в пышный венок на голове.
И вид такой при этом, точно корону носит. На ней нарядное голубое платье с пышными юбками да белый кружевной передник. Гордая, даже величественная.
– Всего тридцать серебряников за женку, – возопил зычным голосом мужичонка, и Аэлло ахнула.
– Тридцать серебряников за мое сокровище! Эх, не жмись, народ, хорошая баба, крепкая, не гулящая!
– Сорок, – хрипло пробасил длинный детина с широкими плечами и кузнечными клещами у пояса, вся рубаха в золе.
И тут же получил вознаграждение за свою щедрость в виде томного взгляда из-под полуопущенных век и легкой улыбки полных, чувственных губ, подведенных красной краской.
– Пятьдесят!
– Шестьдесят!
– Семьдесят с половиной! – раздалось из толпы, и мужчинка в шапке с цветком даже сглотнул.
– Золотой! – хрипло выдохнул кузнец и потянул вниз ворот рубахи, точно ему трудно дышать.
– Всемогущий ветер, что же это такое! – раздался звонкий голос гарпии, но никто, кроме Августа его не услышал.
А если и услышал, не придали значения. Действие в центре толпы куда интересней, чем кудрявая девчонка с отчаянными глазами и сжатыми в линию, губами.
– Что же вы люди, делаете! Жен продаете! Жен! – гарпия страдальчески прижала тонкие руки к груди, всем телом рванулась вперед. Ну, она сейчас им покажет!
Август успел схватить ее за плечо, потянул на себя. Обнял второй рукой, прижимая к себе крыльями. Снизу стальные, а сверху пух белый, мягкий, какой-то трогательный и беззащитный.
– Молчи, – сказал тихо. – Здесь так принято.
Но и сам он оторопело вытаращил глаза, словно не поверил в то, что видит.
– Эх баба, вот это баба! – надрывался мужчинка с красным цветком. – В доме-то какая хозяйка важная! Все-то у нее скворчит, все-то в руках горит. Работа любая спорится, хата чистотой так и сияет!