После темени подвала свет луны освещает улицу, почти как солнце сквозь тучи, и Аэлло увидела, как глаза Августа закатились, и парень медленно осел на землю.
***
Прямо в лицо Аэлло ухмыльнулся человек с длинным коромыслом.
– А я говорил, что он непременно за девкой своей сунется. Ведь нелюдина – она нелюдина и есть, коли кого околдует, так это навсегда!
С приоткрытых от изумления губ гарпии сорвался резкий свист, но обернуться в боевую форму она не успела.
Что-то тупое и тяжелое столкнулось с затылком, в голове зазвенело, и ровный серебряный свет луны куда-то делся.
Аэлло не вполне утратила сознание, она чувствовала, как что-то обдирает кожу, нестерпимо болит затылок, словно его поджаривают на костре, что-то острое то и дело впивается в тело. И крыло пульсирует – правда, непонятно какое, правое или левое, а еще почему-то нестерпимо хочется пить, прямо горло дерет, распухший язык чуть не вываливается изо рта.
Через пелену темноты и боли доносятся голоса, и гласные звуки неприятно растягиваются, поэтому Аэлло подумала, что все это ей снится.
Спустя минуту звуки, наконец, обрели былые формы, и Аэлло смогла разобрать – говорят двое мужчин, голоса хриплые, неприятные. А самое неприятное то, что говорят о ней.
– Сюда, сюда ее, ага, неча трепыхаться. Ишь, задергалась!
– Будет знать, нелюдина, как резать наших девок.
– Так ведь не она-то зарезала-то, вроде!
– А ты там был? Зенками своими видел? То-то!
– Верно, верно говоришь. Да один хрен – чужачка! Что от нее ждать? А пускай другим неча будет.
– Слышал, в Трескане чучельник живет, он всякую нечисть собирает, безбожник.
– Сдурел? В Трескан ее волочь! На костер и хрен с ней! Крылья, поди, знатно заберутся! Ишь! Пуховые.
– Ага, пуховые, как же, смотри, пальцы свои глупы̀е не обрежь!
Голоса звучат все отчетливей, все громче, а еще стало понятно, что ее волокут по земле, крепко ухватив за волосы, лицом вперед и вниз.
Аэлло попыталась пошевелиться, но не понятно, получилось, или нет. Кроме боли и страха, она ничего не чувствует.
– Смотри, трепыхается! Ишь, бороздка от крыла, глянь!
– Трепыхается? Так мы это поправим! А Зната нам сколько хочешь отвара нальет, хоть по три кружки, за золу от нелюдины.
Волосы Аэлло отпустили, и она упала лицом в землю, от острой боли, пронзившей переносицу, из глаз брызнули слезы. Крепкие пальцы схватили запястья и рванули вверх, выламывая руки.
– А ей на кой зола с нечисти? Чай травница, а не колдунья?
– Руки, ага, подержи-ка повыше, та-ак, правильно, поверх крыльев надо завязать, тогда ниче, не трепыхнется.
Запястья плотно сжали, по ним скользнула прочная веревка, больно впиваясь в кожу. Вроде только начали связывать, но так крепко, что Аэлло ощутила, как у нее немеют пальцы. Тем временем тот, кто говорил, продолжал.