Гена вернулся минут через десять. Закурил. Сел рядом на кровать. Провел ладонью по моему телу, как будто я была его собственностью. Так собаку гладят, а не женщину. Я поежилась.
— А ты мне нравишься, — сказал он. — Понятно почему за тобой мужики ходят. Видно, подстраиваться умеешь под них. Чувствуешь, что от тебя хотят. А теперь слушай и запоминай. Погулять я тебя отпущу. Тебе это надо. Когда назад приползешь раны зализывать, то на короткую цепь посажу. Такую, что забудешь о других мужиках. А ты все равно вернешься. Тебе деваться некуда.
— Гена, то что сегодня было не дает права мне диктовать свои условия, — возразила я.
— Я не диктую, а объясняю тебе как будет, — он ущипнул меня за ногу.
— Больно. Прекрати!
— Ложись нормально. Продолжим наше знакомство.
— Не хочу.
— А сама сейчас стонать будешь и просить добавки, — он затушил сигарету и достал презерватив.
— Так нельзя. — Я не хотела. Устала. Хотелось спать, но он даже слушать не стал. Тут было только его желание. С его стороны была сила. Если бы я опять не возбудилась, то это походило бы на изнасилование. Он только брал, ничего не отдавая. Его я не заботила. Только он сам. Эгоист. Если бы не страсть, что кипела в крови вулканом, то все это было похоже на пытку. Хотя в конце и напоминала пытку. Я уже себя не чувствовала, а ему все равно. Главное закончить. Когда же все прекратилось, я упала на подушку и закрыла глаза, почти сразу проваливаясь не в сон, а скорее забытье.
Холодно. Он отошел. Надо накрыться одеялом, но нет сил. Я лежала и не шевелилась. Никогда такого не было. Гена лег рядом. Накрыл нас и обнял меня. Провел рукой по моим волосам.
— Я тебя отпускаю лишь погулять. Знаешь, как кошек отпускают на улицу. Они убегают, думая, что вольная жизнь — это хорошо. Но потом готовы в любом доме жить, зная, что зимой лапы мерзнут. Ты вернешься. И тогда я дверь закрою. Будешь моей, домашней. И спать с тобой буду только я. Пока же — гуляй. Лапы подморозишь, тогда сразу о теплой печке вспомнишь и о том, кто в эту печку дрова подкидывает, — прошептал он. Мне не понравились его слова. Но возразить я не смогла. Сон навалился слишком резко.
Поезд увозил меня все дальше и дальше. Мы с Володей еле успели на него. Сошли с автобуса и бегом на вокзал. Теперь я сидела на нижней боковой полке и смотрела в окно. Мимо проносились деревни и леса. Переезды. Машины, люди, облака. Поезд увозил меня все дальше к новой жизни. А что меня там ждало? Радость или печаль? Я надеялась на радость. Но назад возвращаться к Гене я не хотела. Ночью он меня сильно напугал. Никогда не видела от него столько цинизма и грубости. Мне всегда казалось, что он добрый мужик. Но тут он открыл себя совершенно с другой стороны. Такой, о которой я еще не знала. Утром он не извинился. Помог донести мне сумку до автобуса. Сказал, что подождет меня здесь. Когда я вернусь. Грубо поцеловал и ушел не оборачиваясь. Почему он был так уверен, что у меня ничего не получится? Почему нельзя было поддержать? Хотя, когда меня кто поддерживал? Я вздохнула и продолжила смотреть в окно. Оставалось надеяться, что черная полоса закончилась, а дальше будет только светлая. Пусть у Гены ничего не получилось в Москве. Но это не значит, что не получится у меня.