Перед Уиллом поставили тарелку с бараниной. Это было одно из его любимых блюд, но аппетит пропал.
— Художник не может заработать на жизнь, Уильям, — сказал отец. — Мы с мамой с радостью давали тебе возможность рисовать и писать красками — в качестве хобби. Но все эти художники живут в нищете.
— Я не возражаю против бедности, — ответил Уилл и добавил: — Мы ведь тоже когда-то были бедными.
— Бедности не стоит стыдиться, — отозвался Джеймс Эверетт, но Уилл заметил взгляд, которым тот окинул вагон-ресторан. — Но глупо искать бедности, обладая лучшими возможностями.
— Я хочу заниматься этим больше всего на свете, — просто сказал Уилл.
Отец внимательно посмотрел на него, и на мгновение Уиллу показалось, что он заметил в его взгляде сочувствие. Но потом Джеймс Эверетт фыркнул.
— Уильям, мальчик мой, на мой взгляд, это бесплодный путь.
Уилл заставил себя попробовать еду; мясо показалось жирным и имело привкус крови. Он запил его водой.
— Я делал все, как ты хотел, — сказал он. — Я старался и хорошо учился.
— А почему бы и нет? — ответил отец с раздражением. — У тебя была возможность, редкая возможность получить прекрасное образование. Самое малое, что ты мог сделать, — это хорошо учиться.
— Да, я знаю, — ответил Уилл, разглядывая узор на скатерти, чтобы собраться с мыслями. — И я благодарен за это. Но я очень старался. Я даже на пианино целый год играл, потому что мама этого хотела, хотя сам уроки музыки ненавидел.
— Ты извлекал кошмарные звуки из этого инструмента.
— Я нарочно так делал. Больше всего я люблю рисовать. Отец пожал плечами.
— Ты и так рисуешь каждый день. Вот и продолжай.
Только после настоящей работы.
— Этого мало. Мне надо учиться, так сказал мистер Гренфелл. Я хорошо копирую. Но живописец я ужасный. И когда я рисую людей, они неправильные. Им всем не хватает… чего-то.
— И ты думаешь, модная школа в Сан-Франциско все это исправит?
— Если я не попробую, то никогда этого не узнаю.
— Ага. И ты рассчитываешь, что я оплачу этот дурацкий эксперимент?
— Я буду платить сам!
— Сам?
Уилл почувствовал, что краснеет.
— Почему нет? Ты же работал в моем возрасте.
— Я никогда не делал бы того, что делал, имей я твои возможности.
— А как же строительство железной дороги? Ты сам сказал, что это было огромное приключение, — Уилл перевел дыхание. — Я хочу свое собственное приключение.
Отец на мгновение отвел глаза.
— Ты же видел, что творилось в горах, Уильям. Грубые люди надрывались на тяжелой работе. Обморожения зимой и гнус летом. Плохая пища. Задержки жалованья. Ежедневный риск быть разорванным на куски сасквочем или взрывчаткой, — сказал отец и более мягко добавил: — Ты ведь мог погибнуть в тот день. Мама была в ярости. Мы с ней не хотим для тебя трудной жизни. Ты не приспособлен к ней.