– А-а, понятно.
– Миха, – Миха протянул руку.
– Угу.
– Слушай, зайдёшь ко мне? Я думаю, я знаю, почему ты здесь.
Толя послушно последовал за опером.
– Будешь? – спросил Миха, указывая на бутылку.
– ***, ну… семи утра даже нет.
– А, точно. Извини, я просто же в ночную работал… Короче, это про твою сестру.
– Да, – Толя почувствовал, как режет сердце.
– Повязали вчера этого м****а, и он начал на тебя гнать. Я сразу и вспомнил, кто ты такой. Поэтому и узнал. Честно говоря, не поверил ему вначале, что ты в городе. Думал, он белку словил.
– Это Лёха, да? – мрачно уточнил Толя.
– Да-да, никаких сомнений.
– Хорошо.
– В смысле?
«В смысле я ни хрена не помню ту ночь, но тебе это знать необязательно», – сказал Толин внутренний голос, а внешний промычал что-то бессвязное.
– Но он всё рвётся подать на тебя заяву, мол, за побои. «Вспомнил» об этом уже в конце допроса – мол, они же меня избили. Вот тебе и мотивация, но, знаешь, не хотелось бы тебя впутывать в это дело.
– И чё?
– Мы можем написать, что это Нина его ударила – вот он и отомстил ей. И тебя в этом деле и не будет. Хочешь так?
– А тебе это зачем? – удивился Толя.
– Ну, не знаю. Мне как бы всё равно, но раз уж ты зашёл, я подумал… – опер долго тёр висок, будто разгоняя голову, но ничего так и не придумал. – Подумал, в общем, что тебе не захочется в этом деле светиться.
– Мне всё равно, Мих. Делайте, как лучше, чтобы его засадить. Чем на дольше, тем лучше.
– С этим не беспокойся. У него уже была судимость условная, в этот раз не сорвётся. Сядет по полной, – отчеканил опер.
– Это хорошо.
– Пипец, конечно, ты неважно выглядишь. Может, тебе воды хоть?
Толя повернул голову и взглянул на своё отражение: осунувшийся бледный мужчина с неопрятной недельной щетиной. «Да ты похудел за эти дни», – сказал он сам себе – отражение в ответ лишь ещё больше ссутулилось.
– Да, можно воды. Спасибо. Нет, ничего скрывать не надо, – устало сказал он потом, – пусть в деле всё будет, как было. Мы его встретили, повздорили, я с ним подрался… Он раньше встречался с Ниной – знал, где она живёт. Вот и решил. Кстати, когда это было?
– Вчера утром.
– Бедная, бедная Нина, – пробормотал Толя.
– Ладно, ты иди. Адрес оставь свой – пришлют тогда повестку вопросы задать.
Толя оставил адрес и снова вышел на улицу. Светлело. Он брёл медленно, ноги не хотели двигаться в направлении дома святого. Когда он свернул на улицу Удальцова и завидел избу, вокруг которой уже собралась немаленькая толпа просителей, то подумал, что ненавидит святого, ненавидит его сраного бога, который не защитил их, ненавидит себя и больше всего на свете ненавидит Лёху. Он даже подумал, что хорошо бы разыскать Лёхину семью и убить их, но почти сразу он представил себе смерть. Теперь он знал, как она выглядит, точнее, знал, что резонирует в сердце, когда она подходит слишком близко, и понимал, что у него ни за что и никогда не достанет сил. Это было чем-то огромным, немыслимым, чем-то принадлежащим людям из другого теста… но странно – раньше, если бы его спросили, он бы сказал, что он один из таких людей.