– Вот, Василий, какие наступили времена. Такие дела, Василий.
Душераздирающий вопль на энохианском, усиленный то ли динамиком, то ли эхом загробного мира, заставил меня подняться. За трассой Мядель – Нарочь раздался взрыв, означающий смерть моего единственного и почти мифологического врага. Ластовский погиб в очередной раз. Теперь уже в качестве вертолетчика. Над лесом встало зарево из авиационного топлива, перемешанного с субстанцией ангельских душ.
Над водой проступал рассвет. Люди бежали к последнему камню мироздания, чтобы составить наконец долгожданное слово. Добыть пятый элемент. Я был очарован своей властью над Василиском и включенностью в масштабный мировой процесс, пока меня не хлопнул по плечу Мотя Грауберман.
– Поехали, пожрем чего-нибудь, – сказал он, и я понял, что он сегодня, как и я, одинок.
– Поехали. У меня есть картошка. Хорошие консервы.
Вспышка фейерверка осветила голое дно великого озера, еще шевелившееся водорослями и рыбой. Люди праздновали победу над зверем. Где-то у островов находился последний камень, скрепляющая скрижаль, главная буква алфавита, над составлением которого нам с друзьями пришлось так много поработать. Камень лежит в устье реки Скемы, подумал я. Пускай им займется кто-нибудь другой. У архангела Михаила – огромное воинство. Мы с Гарри свое отслужили.
– Хабу бабу, – сказал я Гарри, поднимаясь с земли. В подростковом возрасте мы так разговаривали по-турецки.
– Бабу хабу, – ответил он. – Я приехал на такси. Материализм не прокатит. Полная победа духа, как я вижу. И русского оружия. Ха-ха-ха.
54. Пристань в конце пути
В Литву я уходил через Лынтупы. Заправился у около автовокзала. Перепуганная после нашествия кабанов тетка дала мне на двадцать тысяч зайчиков больше. Я вернул по-честному. Гарри снабдил меня бутербродами, водой, обещал связаться с моим семейством в Минске и как-то объяснить происходящее. Мы обнялись на прощанье, и он побрел туда, куда глядят его иудейские очи. Быть Вечным жидом – утомительная работа. В Котловку мне соваться смысла не было из-за очередей на таможне. Я мог нарисовать на дверцах автомобиля волшебный иероглиф и доехать хоть до португальского мыса Кабу-да-Рока, но не хотел. Я рванул в сторону Голубых озер, понимая, что погони не будет. Сейчас все спят. Белорусы, литовцы, Евразия, Европа. Или воюют. Или допивают воду очередного озера. И границу сейчас никто не охраняет, разве что конь, пасущийся у шлагбаума. В Лынтупах был переход для местных, а с сегодняшнего дня считать меня иностранцем было трудно.
Часа через полтора был на шоссе, остановился на заправке спросить, в какой стороне Клайпеда. Меня поставили на трассу, дали жевательной резинки, вручили туристический буклет. Вскоре я увидел ветряки перед въездом в город, понял, что видел их во сне.