– То есть вас комиссовали по состоянию здоровья?
– Неважно, как это называть. Политишонки хотели меня выдавить, но не сумели. Вот это запиши. А остальное неважно. Сейчас я здесь.
– Похоже, вы не слишком рады снова быть дома? – удивилась Катя.
Кузьма думал долго. Он ёрзал на неудобном пластиковом стуле и хотел пить. Становилось жарко и хотя перед ним была зелёная девчонка, он чувствовал себя как на экзамене.
– Я рад, – сказал он, понимая, что молчит слишком долго.
– Какие чувства вы испытываете в мирной жизни после пережитого там? После сражения с неофашизмом?
– Ох, ну и вопросы ты ставишь. Непросто сказать. Понимаешь как: с одной стороны, мы – люди скромные. Вроде как мы пошли на дело, куда нас позвали, и вроде как сделали всё, что от нас зависело. Как говорится: «Сделал дело – гуляй смело», так? Тем более что нас не обидели, жить есть на что и даже пенсию обещали потом платить. Но, с другой стороны, есть и другой такой момент.
Кузьма прочистил горло. Постепенно к нему возвращалось спокойствие, волнение перед красным диктофонным глазом отступало. Катя терпеливо ждала продолжения.
– И момент такой, – сделав глоток чая, продолжил Кузьма, – что нас тут так воспринимают, словно мы призраки, не настоящие. Я это понял не сразу, и то лишь потому, что пообщался с другими ребятами. Нас тут мало. Вот, например, Никитка, пацан с Геленджика, молодой, твой ровесник! Что он в жизни видел? А теперь он кому нужен? Без руки остался. Да, купил себе протез дорогой, им чуть ли не подтереться возможно без всякого дискомфорта, но тем не менее! Калека! А парню двадцати пяти нет. И что ты думаешь? Кто-то говорит ему «спасибо»? Кто-то хоть понимает, откуда он вернулся?! Мне за это очень обидно! Я-то что? Я взрослый мужик, у меня дочь, я своё пожил. Моё будет со мной и дальше. А вот таких, как он, жалко, и их немало!
Он остановился, но Катя молчала. Снова пришлось вспоминать про диктофон. Это не обычная беседа – тут будут его слушать. Кузьма воодушевился и продолжил.
– И, конечно, ещё есть такое чувство обиды из-за этого! Вот к ним ко всем. Они знают хоть, через что некоторые прошли? Кто-то поехал за деньгами. Но ведь много кто приехал по зову сердца. Большинство поехало – потому что им не всё равно, и они знали, что могут внести свой вклад в дело. Мы не могли не поехать, понимаешь? Такие, как я, или Никита, например. А кто тамошние? Им ехать было некуда, там выбор: за них ты или за своих. Вот мои его и сделали: Егор, Паша… Пётр. Его я, правда, пока плохо знаю.
Катя сделала какие-то пометки.
– Ты лучше имена потом замени, – подумав, добавил Кузьма.