Вроде того сияния, которое она видела во время пожара в библиотеке. Это видения. Люс встала на скале поустойчивее и на миг отвернулась, протирая глаза. А когда она посмотрела обратно, все оставалось по-прежнему. В единственной плоскости зрения, словно она смотрела сквозь бифокальные очки, выписанные по какому-то дикому рецепту, виднелись дубы, перегной под ними и даже птицы, щебечущие на ветвях. Все это подрагивало, куда-то ускользая из фокуса. И не только подрагивало, купаясь в этом слабом лиловом свете, но, казалось, еще и издавало едва слышное низкое гудение.
Люс вновь отвернулась, опасаясь смотреть на это напрямую, боясь того, что это означает. Что-то происходило, и она никому не могла об этом рассказать. Попыталась сосредоточиться на озере, но даже оно становилось все более темным и трудноразличимым.
Она осталась в одиночестве. Дэниел ее бросил. Причем в том месте, откуда она не знала дорогу. Когда солнце скрылось за горами, а озеро приобрело грифельно-серый оттенок, Люс отважилась вновь оглянуться в сторону леса. Втянула воздух сквозь зубы, не вполне уверенная, чувствует ли разочарование или облегчение. Лес ничем не отличался от любого другого. Никакого дрожащего света или лилового гула. Никаких признаков того, что Дэниел вообще там был.
Глава 13. Тронутая до глубины души
Люс слышала, как ее кеды громко стучат по асфальту. Ощущала, как влажный ветер треплет черную футболку. Как будто ощущала запах горячего гудрона от свежезаасфальтированного участка парковки. Но когда в субботу утром она, раскинув руки, бросилась к двум жмущимся друг к другу фигурам близ входа в «Меч и Крест», все это оказалось забыто.
Она никогда в жизни так не радовалась возможности обнять родителей.
Долгими днями Люс сожалела о том, как холодно и отчужденно прошел разговор в больнице, и не собиралась повторять ту же ошибку дважды.
Врезавшись в них, она едва не сбила их обоих с ног. Мама захихикала, а отец в ответ хлопнул ее по спине в обычной для него грубовато-ласковой манере. Огромный фотоаппарат болтался на ремешке у него на шее. Кое-как устояв на ногах, они отодвинули дочь на расстояние вытянутых рук. Похоже, им хотелось как следует рассмотреть ее лицо, а как только это удалось, их собственные лица заметно вытянулись. Люс плакала.
– Солнышко, в чем дело? – спросил отец, положив руку ей на голову.
Мама рылась в своей непомерно большой синей сумочке в поисках припрятанных бумажных салфеток. Округлив глаза, она помахала одной из них перед носом дочери.
– Теперь мы здесь, – успокаивала она. – Все хорошо, разве нет?