Да какая разница! Зажглись звезды, и ночная стужа начинала пробирать до костей. Пока я обходила остров, мне даже хотелось скинуть куртку, но теперь я чувствовала, как мурашки бегут по коже. Я принялась бегать и скакать между ледяными глыбами и бить себя руками по бокам. Чтобы не замерзнуть, мне предстояло провести так всю ночь. Я надеялась, что утром хоть на пару часов покажется солнце и тогда я смогу немного поспать. Так я скакала под звездами, спасаясь от холода, но делала это, надо признать, все медленнее. Ноги не слушались, я спотыкалась о борозды от лодок, падала и снова поднималась. Падала и поднималась. Падала и поднималась.
В очередной раз плюхнувшись животом на снег, я почувствовала, что не могу больше подняться. У меня не было больше сил. И желания тоже. Ну и пусть стужа одолеет меня, зато я хоть отдохну! Вот закрою глаза, прижмусь лбом к этой холодной снежной перине – ох, как хорошо! Если замерзать так приятно – пусть будет что будет. Я не вспоминала ни о Мики, ни о папе, ни о Фредерике. В голове вертелось одно: отдохнуть. Хотя бы чуть-чуть. А там – посмотрим.
Это я плачу? Возможно. Может, я уже умерла и теперь оплакиваю собственное тело?
Я села и прислушалась. Нет, я не умерла. Плакал кто-то другой!
Я встала. Но не сразу поняла, откуда доносился плач. Вдруг я услышала всплеск, будто кто-то нырнул в море. И тут же плач сменился ворчанием.
Я бросилась к берегу. Издалека я разглядела в лунном свете маленькое тело и сразу догадалась, кто это. Тот самый малыш, которого я видела накануне днем!
Он лежал лицом вниз и пытался ползти вперед, отталкиваясь задней частью тела – той, где вместо ног были плавники. Ужасно было смотреть на него, совершенно голого и беспомощного у самой кромки воды.
Я подкралась поближе и присела перед ним на корточки. Малыш затих и выжидающе смотрел на меня. Может, он стесняется? Затем он продолжил свои усилия. Земля была скользкой, так что он почти сразу снова начал всхлипывать. Голос его звучал сердито, он посматривал на меня, словно ждал помощи.
Я обхватила маленькое тело и отнесла его на берег. Сняв заледеневшие рукавицы, я пощупала, насколько он замерз. Но, удивительное дело, он не был холодным. Наоборот – теплый и даже, кажется, вспотел.
Малыш извернулся и сел. В лунном свете глубоко посаженные глаза казались синими на розовом лице. Нос был короткий и курносый, во рту виднелось несколько недавно прорезавшихся зубов. Кожа была толстой и грубой. Внизу, у кожистых плавников, болтался отросток меньше моего мизинца. Пиписька.
Малыш протянул руку и указал на что-то. Он запрокинул голову и издал долгое шипение. Я посмотрела на скалы, но не поняла, что он хотел мне показать.