Словно почувствовав немое Женькино недоумение и справедливый укор, крепыш сменил тон. Елядя Безсонову в глаза, он дружелюбно похлопал его по плечу:
— Да нет, парни, против вашего городка я ничего не имею. Просто неделю назад двое ваших земляков слегка огорчили меня. Да какое там огорчили! — мужик в сердцах хлопнул себя по коленям. — Обули, сволочи, как… как…
— Как лоха, — услужливо подсказал водитель маршрутки.
— Парень, у нас так не выражаются! — вмиг посуровел крепыш.
— Ну хорошо, не выражаются, — пожал плечами юноша-водитель. — Все равно ведь, вы говорите, обули вас.
— Это точно — обули, — горько улыбнувшись, согласился мужик. — И когда? Перед самым Новым годом! — пассажир сокрушенно покачал головой. — Я гнал машину в Харьков. В пять утра выехал груженым из Можайска (это под Москвой), в пятнадцать по-московскому должен был быть в Сумах.
Мужик, вынув из нагрудного кармана комбинезона пачку «Парламента» (чем несколько озадачил Безсонова), закурил.
— Решил ехать через ваш городок, потому как надо было посылочку передать. Сестра моя родная здесь живет. Двадцать лет назад вышла замуж за вашего земляка-военного (он в то время в Можайске служил), а потом уехала с ним… Мы-то сами тамошние, старушка мать и я с семьей испокон веку в Можайске живем. А вот Ленка наша, значит, уехала…
— А кто обул вас, дядя? Не сестра ведь? — прервал лирическое отступление словоохотливого пассажира водитель маршрутки. Безсонов их не слышал. Он отключился от летяще-шумяще-мелькающей навстречу маршрутке действительности, уйдя в приятные раздумья о своих сегодняшних планах. Полчаса на репортаж о погибающем заводе, потом быстренько в мебельный магазин (он неподалеку от завода, в двадцати минутах ходьбы от него) — два дня назад Женька приметил в магазине неплохую детскую кроватку за 155 грн. Сделать важную покупку, доставить ее домой, затем мчаться к жене в роддом, не забыв по пути купить розы… «Километрах в пяти от Сум — там, кажется, еще спиртзавод есть…» — донеслось до Женькиного сознания, оторвав его от нежносокровенных мыслей.
— Километрах в пяти от Сум (там, кажется, еще спиртзавод есть) меня тормознули… Вообще-то я редко останавливаюсь на трассе, а тут будто бес попутал. Вижу, кто-то машет рукой, а на обочине «копейка» стоит (если бы иномарка была, ни за что бы не остановился). Тормознул меня тот, кто помоложе и с длинными волосами. Я поначалу вообще подумал, что это девка, на что, собственно, и купился. Второй был намного старше, неприятный на вид (про таких обычно злые анекдоты рассказывают). Он сидел в «жигуленке» рядом с местом водителя, на пожилом была дорогая норковая папаха (сейчас в таком прикиде половина московских новых ходит). Когда я заглянул в машину, он держал пачку «Парламента» и закуривал. Я тогда удивился: мужик курит «Парламент», а ездит в тридцатилетней задрипанной «копейке»!.. Короче, у них полетела свеча, патлатый вынул из багажника трос, я подогнал свой «мерседес», прицепил их «копейку», и мы тихонько тронулись… Я знаю, где прокололся. Когда я отбуксировал их в какой-то отдаленный район города, где много частных домов — тут мне и надо было с ними расстаться. Но пожилой вдруг проявил ко мне такое внимание, такое расположение, так стал уговаривать пообедать с ними, что я, черт знает почему, согласился. Все ж таки больше семисот километров прошел, вот голод и дал о себе знать… У пожилого, «батьки» (как его называл патлатый Радик), вторая тачка оказалась (причем новенький «опель»), и мы вчетвером (с нами еще подружка Радика увязалась) махнули в кабак. Честно говоря, я давно столько мяса не ел. Пил, конечно, один сок. Ух и вкусный у вас томатный сок делают! Какой-то местный завод… Очнулся я в своем «мерседесе». Голова раскалывалась, будто я накануне бутылку водки выкушал. Глянул… и не узнал вокруг себя местность. Пустырь, кое-где утыканный бетонными сваями, в одном месте какое-то недостроенное здание и кучи, кучи строительного мусора и дерьма…