Сдают. Осокин приподнимает ее карты. Некоторые прикупают. У Осокина семь.
— Карточку, — просит он. Ему дают. Двойка!
— Восемь, — говорит Соколов.
— Девять, — Осокин передвигает порядочную кучу бумажек своей соседке.
— Браво, браво! — кричит она. — Нет, вы не должны уходить. Я не пущу вас. Я бы ни за что на свете не решилась прикупать к семерке.
— Иногда нужно, — поясняет он. — Но только иногда.
— А как это узнать?
— Нужно чувствовать, когда нужно и когда нет.
— Ну хорошо, пожалуйста, чувствуйте сегодня за меня.
— Увы, я могу чувствовать только полчаса. У меня отпуск до двенадцати, и я должен быть в училище без пяти двенадцать.
— Ну, а если вы опоздаете, вас в угол поставят?
— Хуже, мне сбавят балл, и тогда я не попаду в первый разряд. У меня уже есть замечание. А если намного опоздаю, могут исключить.
— Неужели за это могут исключить?
— Видите, нас приучают к дисциплине. И поэтому всему придается особое значение. Отпуск до двенадцати — значит, я должен умереть, а быть в училище к двенадцати. Но это еще что, есть вещи хуже. Например, мы не имеем права возражать, что бы нам ни говорили. Это — самое трудное. Представьте себе, что вам говорят что-нибудь очень несправедливое и обвиняют вас в том, чего совсем не было. И вы должны молчать.
— Я бы не могла, — решительно заявляет соседка Осокина.
— Но тогда вас исключили бы из юнкерского.
Приостановившаяся игра начинается снова. Осокин выигрывает. Приносят «Крюшон». К Осокину с его соседкой подходит Соколов.
— Помнишь, я тебе предсказывал в гимназии, что у тебя будет рыжая борода, — говорит Осокин, — и что ты будешь адвокатом? Первое исполнилось. На второе будем надеяться. Во всяком случае, ты на юридическом, а не в институте путей сообщения, как собирался. Что ты на это скажешь?
— Вы умеете предсказывать? — спрашивает соседка Осокина.
— Да, я все знаю вперед, только не для всех.
— А мне можете предсказать что-нибудь?
— Вам — не знаю, кажется, нет. Но себе я часто предсказываю. И иногда это очень неприятно. Понимаете, я все знаю вперед, а изменить ничего не могу. Точно заколдован!
— Ну а теперь вы что видите?
Осокин смеется.
— Теперь я вижу, что меня выставят из училища, если я сейчас не пойду. В самом деле, нужно идти.
— Ах, как жалко, я без вас опять все проиграю. Нельзя ли как-нибудь остаться?
— Можно-то можно, только очень сложно. Тогда придется заболеть, и нужно будет доставать докторское свидетельство.
— Мы вам напишем! — кричит другая актриса через стол.
Игра опять идет, и Осокин снова выигрывает.
— Я знаю, этого не следует делать, — говорит он, — только для вас. И потом, я думаю все-таки через пять минут идти. Если проиграю, уйду! Хорошо?