Братья обнялись, не сходя с коней.
– Больно горяч ты, – пожурил Олег едва спасшегося от гибели брата, возвращая меч в ножны, – татары тебя легко в ловушку заманили.
– Да, – кивнул Роман Ингваревич, поправив ерихонку[22], – прав ты, брат. Погнался за ними, думал: струсили, всех сейчас изрублю.
– Их нам здесь надолго хватит, – охладил его пыл Олег. – Вон уже новые наступают. Вернемся назад. В строю легче держать удар.
– Вернемся, – кивнул Роман, дергая поводья коня и посмотрев вниз, откуда поднимался новый отряд конных лучников. Первые стрелы уже засвистели над их головами. Княжич закинул щит на спину и пришпорил коня.
Добив несколько десятков оставшихся в окружении татарских всадников, половцы тоже возвращались назад. Уже почти наверху холма Роман Ингваревич догнал степного хана и поблагодарил его.
– Ты мне жизнь спас, Богун, – крикнул ему княжич, – я теперь твой должник.
– Ты храбрый, но глупый, – ответил ему Богун, презрительно скривив рот, отчего гордый Роман едва не взорвался, – татары тебя провели как мальчишку. Сколько людей своих погубил зря. Если хочешь стать воином, ты должен сдерживать себя. Умереть – не долго. Победить труднее.
Сказав это, Богун замолчал. Ничего не сказал больше и уязвленный Роман, лишь пришпорил коня и вскоре оказался уже у линии своих копейщиков. Здесь конь его вдруг стал терять силы и вскоре рухнул, едва не подмяв под себя всадника. Откатившись в сторону, Роман встал и лишь теперь увидел, что конь его весь изранен – не меньше дюжины стрел торчало из крупа и брюха боевого коня, который испустил дух, успев-таки доставить своего седока.
Много врагов порубили в тот день русичи, гораздо больше, чем полегло рязанцев. Но числом татары все равно превосходили рать Юрия Игоревича. Батый посылал в бой все новые свежие части, которые сменяли в этой круговерти отряды, уставшие и поредевшие от огня русских лучников и ответных атак. Но это ничего не меняло, татары несли большие потери, а русские так и не сходили со своего холма. Их алые с золотом знамена по-прежнему гордо сверкали на его вершине в лучах солнца, раздражая татарского хана. К обеду терпение Батыя лопнуло, и он бросил в открытый бой тяжелую конницу, направив ее теперь на правый край русских. Туда, где сверкали княжеские знамена. Одновременно в центр, где стояли муромские дружины, огромным числом ударила тяжеловооруженная пехота. Той же участи повергся и левый фланг. И все это происходило под постоянным обстрелом конных лучников. Вздрогнули русские полки от такого мощного удара. Заколыхались порядки рязанцев, затрещала оборона, разрываясь сразу во многих местах.