Подперев щёку кулаком, Маяковский проследил за ладонями Бурлюка, которые медленно двинулись в стороны, и насмешливо закончил:
— …а как только смыслы раскроются и потеряют бдительность — сразу появляется Хлебников и путает их так, что уже и леса от лысины не отличишь.
— Эх, Владим Владимыч, — вздохнул в сердцах Бурлюк и, схватив со столика кружку, прервал речь добрым глотком пива. — Вы видите и слышите только то, что здесь и сейчас. А надо стремиться увидеть и услышать всё, от начала времён, и до сих пор, и дальше…
— …и ныне, и присно, и во веки веков, — опять продолжил Маяковский, по-церковному напирая на «о». — Аминь!
Бурлюк с сожалением глянул на молодого товарища.
— Вы ещё не раз вспомните этот разговор, — пообещал он. — Велимир открыл несколько правил, которым подчиняются судьбы народов и государств. Все эти цифры в книжке — законы рока! Понимаете, история раз за разом повторяется…
— Тоже мне, новость! — фыркнул Маяковский. — Что история повторяется, это ещё Гегель сказал. Мне товарищи после второго ареста почитать давали.
— Да погодите вы со своим Гегелем! Одно дело — просто сказать, а другое — найти закон, по которому это происходит. Например, Витя рассчитал, что периоды между началами государств делятся на четыреста тринадцать лет. Великие походы, потерпевшие неудачу, разделяет девятьсот пятьдесят один год. А падения империй и гибель свобод происходят через тысячу триста восемьдесят три года…
— Так-таки и происходят?
— Вы не поленитесь, почитайте, в книжке все даты перечислены! И про войны арабов с китайцами почитайте, и про Петра Первого со шведским Карлом, и про то, как японцы накостыляли нам в Порт-Артуре и Цусиме… Если сложить годы, которые главные православные страны существовали до первой утраты свободы, то получится ровно столько, сколько существовала их мать — Византия. Скажете, случайно? Или вот: через четыреста тринадцать лет после объединения Англии немецкие города создали Ганзейский союз, а через ещё четыреста тринадцать лет к России присоединилась Украина. Это было в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году — значит, в две тысячи шестьдесят шестом случится ещё какое-то великое слияние народов.
Маяковского рассказ не впечатлил:
— Через сто пятьдесят лет… Поди, проверь! Эдак что угодно связать можно. Дат в истории много. Тут сложил, там поделил — что-нибудь обязательно сойдётся.
— У Велимира не что-нибудь, а всё сходится! И особенно в российской истории, — заявил Бурлюк и поднялся. — Давайте-ка пойдём отсюда. И вот ещё что… По Витиным расчётам в семнадцатом году случится крах великой империи. Говорит, семнадцатый год — роковой. Правда, работу он пока не закончил, а потому не может сказать наверняка — Англия падёт или Россия развалится… Скорее, всё же Англия. Книгу я вам дарю. Найдите время спокойно почитать, не пожалеете…