Михаил по новой перерыл в своей комнате, в кабинете все сложенное стопками постельное белье, поискал под матрацем, выпотрошил платяной шкаф, залез в оба сейфа. Денег нигде не было. Набрал, правда, чуть больше ста тысяч разными купюрами, и больше ничего.
Посидел некоторое время на диване, уронив руки меж коленей. Наконец встряхнул головой, как после тяжелого похмелья, поднялся и почти на ощупь покинул комнату.
Магазин Нинки был, как всегда, открыт. Савостин поднялся по ступенькам, вошел в зал.
Продавщица стояла за прилавком, отпускала покупателей. Бросила взгляд на вошедшего, мимоходом спросила:
— Что-нибудь срочное или подождешь, Миша?
— Подожду.
Он примостился на подоконник, понаблюдал за двумя мухами, бьющимися в тюле, помог им выбраться.
Нинка наконец отпустила людей, присела рядом с Михаилом.
— Нашлись деньги?
— Тебе какое дело?
— Интересно. Переживаю. Сосед как-никак.
— Коньяк есть?
— Хоть залейся. Налить или с собой возьмешь? Могу затарить.
— Пока не решил. — Михаил помолчал, поднял на Нинку глаза. — Послушай, крыска…
— Обижаешь, Миша.
— Говорю как есть. Ты вот, крыска, все хвостом виляешь, а на прямую дорожку никак не выскочишь. Все время какими-то намеками. Можешь хоть что-то обозначить?
Нинка громко рассмеялась:
— Если обозначу, прибьешь.
— Есть за что? — спросил Михаил.
— Смотря с какого чердака глядеть.
— Давай с моего.
Нинка посидела, прикинула что-то, поднялась.
— Перед этим нужно по двадцать капель.
— Согласен, — кивнул Михаил.
Нинка привычно закрыла дверь на засов, взяла из-за прилавка початую бутылку коньяка, два стакана, плеснула в них до половины. Вернулась, чокнулись.
— Ну, за железные нервы и стальное сердце. Да? — сказала Нинка.
— Постараюсь, — кивнул Михаил.
— Держись.
Выпили, зажевали шоколадной конфетой.
— Ну? — внимательно посмотрел на Нинку Савостин.
Та снова покинула его, покопалась в каких-то ящиках, вынула большой пакет, вернулась обратно.
— Погляди на это.
Михаил вынул из пакета пачку фотографий, неторопливо принялся их листать. На снимках были Антонина и Артур — стоящие друг против друга, обнявшиеся, прижавшиеся.
Нинка налила еще коньяка, вопросительно посмотрела на Михаила.
— Ну? Что-нибудь понял?
— Где это они?
— Давай сначала по грамульке?
Выпили, закусывать не стали, Михаил повторил вопрос:
— Это ты их засняла?
— Какая разница, кто заснял? Главное, засняли. В городе. В парке. Сразу после ментуры.
— Какой ментуры?
— Помнишь, Артур как-то смылся от тебя?
— Ну?
— Меня обкорнал на сто тысяч и смылся.
— Тебя?! — удивился Михаил, хмелея. — На сто тысяч?
— Представь. А менты его в городе прихватили.