— Все, кроме меня, — принцесса посмотрела в пол, смутившись.
— Та-ак, — протянул я, пытаясь привстать и заглянуть Весте в глаза, — ты помнишь, как я оказался в Диком лесу?
— Представь себе! — чуть язвительно отозвалась Веста. — Там ведь ещё фонд какой-то придумали!
— Ну да, правда же, — с опозданием вспомнил я. — Так вот, я вернулся оттуда изменённым, понимаешь? Я изменённый, а ты принцесса империи!
— И что, Анариэль это остановило? — поинтересовалась Веста, ехидно глядя на меня и чуть наклонив голову набок.
— Да как-то нет. Она ещё прыгала вокруг как пятилетняя девочка, — буркнул я и передразнил эльфийку: — «А покажи ещё, покажи ещё!» Что тебе ещё надо бы знать? Перед тем как попасть сюда, я был в Огненных горах. Там я встретил одну девушку. Она дракон. И я её очень сильно полюбил. Очень. Вот такие дела. Извини, — я развернулся, затем опёрся руками и всё-таки сел, уставившись взглядом в пол.
— А она тебя? — задала вопрос Веста.
— Нет, — вздохнул я, — она меня прогнала. Сказала, что у неё уже есть другой. Но вот при чём тут это?
— Скажи честно, когда ты пел мне песню, там, в Академии… у вас с Анариэль уже… уже что-нибудь было? — голос принцессы был полон смущения.
— Ты что! — отмахнулся я. — Тогда эльфы были моими врагами. Я даже представить себе не смог, чтобы Анютка и я…
— Ну, вот видишь! — по-своему истолковала Веста все мои доводы. — Значит, когда ты пел мне своё признание, в твоей душе была любовь. Там был мой уголок, так ведь? Я ведь ничего не требую, я хочу просто любить тебя, знать, что ты где-то есть. И что когда-нибудь ты приедешь навестить меня… и нашего сына.
Сейчас от принцессы тёмной волной шло такое знакомое чувство отчаяния. Я ведь и сам, только что, буквально, только что испытывал его при расставании с Эмарисс.
«Девчонке и так выпало столько горя, — вдруг понял я, — Оттолкнуть? Нет. Я, конечно, свинья порядочная, но не до такой же степени!»
Я встал и повернулся к девушке:
— В моём сердце всегда есть твой уголок. И он никуда не делся, — проворковал я.
Лицо принцессы исказила гримаса, она тоже порывисто поднялась, и мне оставалось только нежно притянуть её к себе. Девушка доверчиво прижалась к моей груди, а потом разревелась в голос, обвивая руками шею, и слепо тыкаясь носом в моё полуголое тело, грязное, в синяках и ссадинах. Вот так и стояли мы, обнявшись, посреди гномьих рудников, там, где не должно было остаться места жалости и любви, там, где кто-то признал единственной основой существования живых, разумных только боль и страдания …
И тут моя пустота вернулась, она рухнула в мою душу. Скупые мужские слёзы? Нет! Мужчины не плачут — мужчины огорчаются! А я вдруг всем своим существом почувствовал, как тёплый котёнок в душе Весты жалобно пищит, из последних сил призывая такого же, как он, чтобы согреться и просто быть рядом… Вот только ответом ему были лишь холод и пустота.