— Разумеется. Иначе и сражаться ни к чему.
— В таком случае греки идут на греков?
— Я на стороне троянцев. Они сражались за женщину.
— И потерпели поражение.
— Есть вещи куда хуже.
— Вы несетесь, отпустив поводья.
— Лишь в скорости жизнь! — парировала она.
— Обязательно запишу это в своем дневнике.
— Что именно?
— Обжегшееся дитя любит огонь.
— Я даже крылышек не опалила. Они готовы к полету.
— Вы используете их для чего угодно, только не для полета.
— Мужество перешло от мужчин к женщинам. Для нас это в новинку.
— У вас есть соперница.
— И кто же это?
Лорд Генри засмеялся.
— Леди Нарборо. Она от него совершенно без ума.
— Вы вселили в меня тревогу. Тяга к древностям губительна для нас, романтиков.
— Романтики! Да вы задействуете вполне научные методы.
— Нас научили мужчины.
— При этом они вас так и не изучили.
— Попробуйте-ка дать определение женскому полу! — бросила вызов герцогиня.
— Женщина — сфинкс без загадки.
Она посмотрела на него с улыбкой:
— Мистер Грей совсем пропал. Пойдемте ему поможем. Ведь он не знает, платье какого цвета я надену.
— Придется подбирать платье под цветы, Глэдис.
— Это стало бы преждевременной капитуляцией.
— Искусство любви начинается с кульминации.
— Должна же я оставить себе путь к отступлению.
— Как парфяне?[41]
— Они укрылись в пустыне. У меня не получится.
— Женщинам не всегда дозволен выбор, — ответил лорд Генри.
Не успел он договорить, как из дальнего конца оранжереи послышался сдавленный стон и глухой звук падения тела. Все вскочили на ноги. Герцогиня застыла в ужасе. Перепугавшийся лорд Генри пронесся, раздвигая нависшие листья пальм, и обнаружил Дориана Грея на плиточном полу. Он лежал ничком и был в полном беспамятстве.
Дориана тут же перенесли в голубую гостиную и положили на кушетку. Вскоре он пришел в себя и недоуменно огляделся.
— Что случилось? Ах да, вспомнил… Генри, я здесь в безопасности?
Он задрожал.
— Дорогой мой Дориан, ты всего-навсего упал в обморок. Вот и все. Должно быть, переутомился. Лучше бы тебе не спускаться к ужину. Твое место займу я.
— Нет, я спущусь! — сказал он, вскочив. — Лучше поужинаю со всеми. Не хочу оставаться один!
Дориан сходил в свою комнату и переоделся. За столом он держался с бесшабашной веселостью, но порой содрогался от ужаса и становился белым как носовой платок, вспоминая прижатое к окну оранжереи лицо следившего за ним Джеймса Вэйна.