— Дорогой мой Бэзил, откуда мне знать? — с досадой пробормотал Дориан Грей, потягивая бледно-желтое вино из изящного бокала венецианского стекла на тонкой ножке. — Я был в опере. Жаль, что ты не пришел. Я наконец познакомился с леди Гвендолен, сестрой Гарри. Мы сидели в ее ложе. Она совершенно очаровательна, и Патти пела просто божественно. Не стоит поднимать неприятные темы. Если о чем-то не упоминать, то и забыть легче. Как говорит Гарри, реальность вещам придают лишь слова. Кстати, Сибила не единственный ребенок в семье. У женщины есть и сын, чудный парень, я полагаю. Вроде бы моряк. Расскажи-ка мне лучше о себе и о том, что ты сейчас рисуешь.
— Ты был в опере?! — произнес Холлуорд с болью в голосе. — Ты пошел в оперу, когда бедная Сибила Вэйн лежала мертвая в жалкой съемной квартирке? Ты говоришь об очаровании других женщин и о том, что Патти пела божественно, а девушка, которую ты любил, даже не упокоилась в могиле! Да ведь ее бледное маленькое тело ждут еще те ужасы!
— Прекрати, Бэзил! Не желаю об этом слышать! — закричал Дориан, вскакивая с места. — Ты не должен говорить мне о подобных вещах! Что сделано, то сделано. Что прошло, то уже прошлое.
— Для тебя вчера — уже прошлое?..
— Какая разница, сколько времени миновало! Лишь людям заурядным требуются годы, чтобы избавиться от чувства. Человек, который сам себе хозяин, способен избавиться от печали с той же легкостью, с какой способен придумать себе забаву. Я не хочу быть рабом чувств; я хочу их использовать, наслаждаться ими, властвовать над ними.
— Дориан, это ужасно! Ты совершенно переменился. Выглядишь точно так же, как тот чудесный мальчик, который день за днем приходил ко мне в студию и позировал для своего портрета. Но тогда ты был простым, естественным и душевным. Ты был самым неиспорченным созданием на свете! Что на тебя нашло? Ты рассуждаешь так, будто у тебя нет сердца. Это все влияние Гарри! Теперь я понимаю.
Юноша покраснел, отошел к окну и уставился в зеленый, залитый солнцем сад.
— Бэзил, я очень обязан Гарри, — наконец проговорил он, — гораздо больше, чем тебе. Ты всего лишь научил меня тщеславию.
— Я уже за это наказан, Дориан, или буду наказан когда-нибудь.
— Не понимаю, о чем ты, Бэзил! — воскликнул он, оборачиваясь. — Не понимаю, чего ты добиваешься. Что тебе нужно?
— Мне нужен тот Дориан Грей, которого я писал, — грустно ответил художник.
— Бэзил, — сказал юноша, кладя ему руку на плечо, — ты пришел слишком поздно. Вчера, когда я узнал, что Сибила Вэйн покончила с собой…
— Покончила с собой?! О Господи! Не может быть! — с ужасом вскричал Холлуорд.