— Не пойму я тебя, — нахмурилась Циля, — ни за шо не могу за понять! Шо у тебя за шило в тухесе? Вот бы так — выходи за Ракитина, он женится, если поднажмешь, живи себе спокойно и за другим жить дай! Так нет — то лезешь до того задохлого швицера, что тебя чуть в могилу не свел, то с этими бандами, за вшивым гадом носишься как за писаной торбой! Оно до тебя какое дело? А ты все зубами скворчишь шо под твой хвост! Не пойму, за шо ты так мозги распустила! Оно тебе надо? Шо ты с того будешь иметь?
— А если завтра убьют Тучу, я буду жить спокойно? — прямо спросила Таня. — А если меня убьют завтра, ты будешь спокойно жить? Я дам так тебе спокойно жить?
— Ну, ты хвост не перекручивай! — рассердилась Циля. — Я сказала совсем не за то! Просто глупость всё это несусветная, разборки твои с лживым этим типом.
— Я должна, Циля, — устало сказала Таня, — кто, как не я?
Циля знала подругу, а потому поняла, что настаивать бесполезно.
— Ладно, свяжу я за тебя с Бертой — сама за нее поговоришь.
— Завтра, — твердо сказала Таня, — ты до нее сегодня сходи и встречу назначь на завтра. Это нужно быстро. А я сейчас тоже в город уйду.
— Куда? — Циля в ужасе всплеснула руками. — Ракитин велел тебя не выпускать! На замок запереть! Куда?
— Это важно, Циля, не удерживай, — Таня ласково погладила подругу по руке, — это очень важно. Пусти.
И была в глазах Тани такая мука, что у Цили вдруг дрогнуло сердце. Она хотела, но ничего не могла сказать.
В коридорах Еврейской больницы пахло хлоркой. Таня прислонилась к стене, откинула голову назад. Сколько трагических часов провела она здесь! И вот снова... Судьба словно водила ее по кругу, бросая из пропасти в пропасть.
— Вы плохо выглядите, Таня. — Доктор Петровский печально смотрел на нее. — У вас лицо отечное. Неужели проблемы с почками? Надо исключить из рациона соль.
— Нет, доктор, — Таня покачала головой, — тут другое. Я сама догадываюсь, но мне надо убедиться. Прямо сейчас.
В кабинете, присев на краешек стула, Таня рассказала ему все. Доктор Петровский слушал ее внимательно, не перебивая. Его лицо становилось все мрачней и мрачней.
— Значит, вы все-таки попали в беду, — резюмировал он, когда Таня закончила рассказ.
— Это не беда, доктор, — усмехнулась она, — напротив. Это будет счастье. Но ведь вся моя жизнь и без того беда, растянувшаяся не на один год.
— Вы сами сделали ее бедой, — убежденно парировал Петровский.
— Доктор, вы лучше всех знаете, что нет! Вам ли меня судить? — Таня вскинула на него глаза.
— Я вас не сужу, — Петровский заерзал на стуле, почувствовав неловкость, — я вообще не люблю судить людей... Ладно. Идемте. Пока рано говорить. Сейчас как раз дежурит моя знакомая врач. Она посмотрит. Потом решим.