— Именно в это воскресенье? — спросила Хелена. Разговор происходил на их собственной кухне — прошло почти три года с момента их отъезда из Трелонихаус. Это случилось после кошмарного интервью Энн Хьюитт, в котором все обитатели колонии были представлены как «юродивые наркоманы и презренные хиппи». Так выразился Говард, прося Джима и Хелену — приказывая на самом-то деле — уехать. Хелена с горящим от злости лицом прошипела:
— Как ты мог? Я же тебя просила быть осторожнее с этой женщиной.
Пока они носили вещи в машину, Софи, которую увозили из родного места, от всех, кого малышка знала, безутешно плакала.
Джим посмотрел через кухонное окно на небольшой сад, где Хелена высадила в горшках зелень и вскопала грядки под картошку. Испытывая отвращение к самому себе, сказал:
— Прости, любимая. В понедельник Стивен улетает в Нью-Йорк.
Но тогда Джим не был уверен, что Ева сможет освободиться. Прошло два месяца с их последней встречи, но Мириам умерла всего четыре дня назад, и Ева не только скорбела о матери, но и занималась похоронами: надо было найти раввина, заказать цветы, напоить чаем бесчисленных друзей и соседей, пришедших выразить сочувствие.
Дэвид прилетел из Лос-Анджелеса первым же рейсом. Джим не мог подавить в себе ревность к нему: он оставил Еву одну, отбыл на другой конец Земли и только теперь появился. «Но в действительности, — с горечью думает Джим, — я должен быть благодарен Дэвиду». Теперь Ева имела законную возможность оставить детей на ночь с отцом и уехать. Дэвиду она сказала, что хочет побыть одна. Кац, очевидно, посчитал споры неуместными.
Иногда, задумываясь об абсурдности той ситуации, в которой они оказались, Джим испытывает ужас: вот Ева, которая практически в одиночку воспитывает двоих детей, хорошо зная при этом, что ее муж любит другую женщину; и вот он сам лжет Хе-лене и Софи. Однако, когда Евы нет рядом, Джим не чувствует лжи: дома он — обычный муж и отец. Со-фи, как ему кажется, обжилась на новом месте, стала реже просыпаться по ночам. Хотя возникли проблемы в школе: мать одноклассницы обвинила Софи в хулиганстве и воровстве игрушек у ее дочери. Учительница вызвала Джима и Хелену в школу и спросила, все ли благополучно в их семье.
— Да, — уверенно сказал Джим, держа Хелену за руку, — все в полном порядке.
Он привык лгать. При этом Джим убеждает себя, что сейчас относится к Хелене мягче и внимательнее, чем когда не изменял ей, а мысли о предстоящих встречах с Евой не вносили в его жизнь радость. Работа, безусловно, не пострадала — после «Читающей женщины» образ Евы больше не появлялся на картинах Джима. Но ни одна из них не обходится без ее участия: когда Джим рисует, перед его внутренним взором всегда стоит лицо Евы, ее бездонные, проницательные глаза, полные веры в его талант.