— Мама просто убита, пап, — сказал сын, когда они обедали вдвоем в мясном ресторане в районе Джипси-Хилл. — Может быть, ты вернешься?
Джим не нашел слов, чтобы объяснить своему шестнадцатилетнему ребенку, почему это невозможно. Он не хотел причинять боль Еве и собственным детям, но рядом с Беллой испытывал такое счастье, какого не знал уже много лет. В то время Джим больше не работал в школе — уволился в конце весенней четверти, и никто его отговаривать не стал. На лице Алана, подписывавшего заявление, читалось неодобрение, и Джим не нашел в себе смелости сказать вслух то, что столько раз произносил про себя. Вскоре выяснилось, что Белла беременна, и вопрос об их совместном будущем встал ребром. В больнице, где делали первое УЗИ, разглядев на экране крошечное изображение зачатого ими ребенка, Белла сильно сжала руку Джима.
— Я знала, — сказала она позднее. — Знала с той секунды, как увидела тебя, что хочу стать матерью твоего ребенка. Она — или он — будет таким красивым! Наше общее произведение искусства.
После чая наступает время игр: Джим усаживает Робин в детской в окружении кукол. Выйдя оттуда, останавливается перед дверью, ведущей в свободную комнату: именно там, среди коробок, сломанных зонтов и старых игрушек дочери, он поставил мольберт и разложил краски, кисти и пропитанные скипидаром тряпки.
Сперва это казалось временным решением: арендованная ими мастерская в Дальстоне была меньше той, что в Пекхэме, а Белла как раз начала работать с большими формами — последняя картина, изображающая во всех подробностях ее девичью спальню, заняла почти все пространство. Для совместной работы места не оставалось, и Джим вынужденно стал рисовать дома, дабы Белла могла спокойно распоряжаться мастерской.
Ее работы подавляли Джима и размерами, и бесшабашностью — собственные картины на их фоне выглядели более скромными и робкими. Скульптуры, на которые его вдохновила любовь к Белле, не получились, и Джим, переживая горечь неудачи, вернулся к живописи.
Но даже здесь, дома, его не покидает чувство приниженности — работы Джима кажутся тихим шепотом рядом с громкими высказываниями Беллы. Он все еще покорно рисует в те дни, когда не работает учителем на подмене и не сидит с Робин, но именно так к этому и относится — словно к долгу. Перед своими былыми амбициями; перед Беллой; перед тем Джимом Тейлором, каким он хотел выглядеть в ее глазах, — художником, угнетенным отцовством, браком, ответственностью и желающим все начать сначала.
Так и не открыв дверь в комнату, где стоит мольберт, он поворачивается и идет вниз. Время — половина четвертого: спокойные часы перед ужином, который он обещал приготовить. Если, конечно, Белла вообще придет домой: она теперь, бывает, несколько раз в неделю ночует в мастерской. На кухне Джим делает себе чай и садится с чашкой в гостиной. Его внезапно охватывает усталость, подняться просто нет сил. Глаза закрываются, и он не чувствует ничего, пока детская рука не начинает теребить его за рукав.