На следующий день, распаковывая вещи, Ева вновь запихнула свои блокноты под кровать, где они и лежали сейчас.
— Я вот о чем подумала, — говорит Пенелопа. Еве хорошо знакома интонация, с которой это произносится: так Пенелопа обращается к Джеральду с предложением, которое, по ее мнению, может тому не понравиться.
Ева подается вперед, наливает подруге остатки чая.
— О чем?
— Смотри. Издателям всегда нужны рецензенты. Ну, то есть люди, которые будут им говорить, какую рукопись взять, а какую отвергнуть.
Ева протягивает ей чашку.
— Спасибо.
Пенелопа берет с тарелки еще одно печенье.
— Может быть, мне удастся замолвить за тебя словечко в «Пингвине». Расскажу им, какая ты замечательная, ведь никто не знает о книгах больше твоего.
Услышав слова Пенелопы, Ева внезапно осознает, что уже очень давно не считает себя годной на большее, чем успокаивать дочь, улавливать ее настроение и превращать остатки вчерашнего ужина в некое подобие еды.
— Ты имеешь в виду — никто, кроме тебя.
Пенелопа с облегчением улыбается.
— Так что? Поговорить о тебе?
Ребекка у окна тихо лепечет что-то на ухо своей кукле. Ева думает о матери, о тех секретах, которыми они шепотом поделились друг с другом, сидя на этом же диване несколько недель назад, укачав наконец Ребекку.
— Серьезно тебе говорю, дорогая, надо заняться чем-то еще, помимо работы мамой, — сказала Мириам. — Материнство — замечательно и важно, но если ты поставишь на себе крест как на творческой личности, то со временем возненавидишь свою дочь.
Ева, плохо соображавшая из-за бессонных ночей, посмотрела на мирно спящую Ребекку.
— Ты чувствовала это, когда забеременела? Когда пришлось уйти из консерватории?
Мириам помолчала.
— Вначале, может быть. Но потом, когда он бросил меня, и мы поняли, что происходит в Вене, я думала только о том, как вырваться оттуда. Когда появилась ты — и Антон, разумеется, — вы стали главным в моей жизни. Но как только смогла, я тут же вернулась к вокалу.
Ева откидывается назад, закрывает глаза. В памяти всплывает сцена на пятничном ужине у Кацев: Дэвид и Ева задержались из-за Ребекки, которая никак не хотела засыпать, и Джудит, сидевшая во главе стола, напомнила сыну, что лишь благодаря ее и Абрахама деньгам они живут вполне комфортно и могли бы проявить хоть каплю уважения и не опаздывать к ужину в вечер Шаббата.
«Да, — думает Ева, — если я начну зарабатывать, все изменится».
Она берет Пенелопу за руку:
— Спасибо тебе. Поговори, если можно.