— Увлечь?
— На пробы. Прошел слух, что он ищет режиссера для экранизации, но проект сорвался из-за денег. Из-за их отсутствия.
— Когда прошел слух?
— А вот с датами у меня туже… в марте или в апреле.
Итак, Васька-Лев не соврал: замысел у него, во всяком случае, был.
— Но сценарист, насколько мне известно, прочил на роль любовника Клеопатры своего друга Бориса Вольнова.
— Ну, мало ли… могут быть и другие мнения. Например, у режиссера.
— Или у жюри «Мефисто». Вас не удивило, что приз получили вы, а не Вольнов?
— Удивило, потому что последняя собака знала, кому дадут. Что ж мне теперь — скорбеть за него? Нет, я им искренне восхищаюсь, но главное — мой рейтинг поднялся. И вот — пожалуйста! Вы ведь, как я понимаю, от имени Любавской говорите?
— В некотором смысле, высшем, от ее имени.
— Она взялась за экранизацию?
— Она было взялась, но исчезла.
— Как это? Куда?
— Ее, наверное, убили.
Сакраментальный глагол, киношники — народ нервозный, подсознательно созревший для геенны огненной — обычно вздрагивают и бледнеют. «Немецкий романтик» Карлыч вздрогнул и побледнел. Созрел, значит.
— Я расследую убийство, — прогремел я. — Любавская в субботу тут в клубе разговаривала с вами?
— Никогда… С чего вы взяли?
— Вы были в маске Мефистофеля.
— Нас было двенадцать!
— Тринадцать. Да кто считает…
— Я слаб на цифры, но…
— Но помните, что в половине второго получили премию?
— Всего пять мильонов по-старому и хрустального беса.
— Потом в разогретой компании отмечали.
— Ну! До шести.
— Видите, и с цифрами у вас как будто все в порядке. А потом?
— Суп с котом! — по-мальчишески огрызнулся Гофман.
— Кто этот кот?
— Так мы в детстве дразнились. В жизни ничего нет лучше детства, правда?.. — Он помолчал. — Домой поехал.
— Один?
Небольшая заминка.
— Один. Честное слово, я не имел никаких сношений с Викторией Павловной!
— Однако имя-отчество знаете.
— Все знают. Странно, я ее запомнил за столиком… и кажется, с вами.
— Да, в пол-третьего я подвез Викторию домой на Плющиху, и после этого никто из свидетелей ее не видел.
— Это не доказывает убийства!
— Доказательств нет, но обстоятельства исчезновения загадочны.
— В редкие разы, когда я ее видел, она обычно была с мужчинами.
— Но исчезла не одна — с сыном.
— А, помню, красивый подросток — на какой-то премьере мне их показали. — Гофман призадумался. — Вот так история! Осмелится кто-нибудь теперь осуществить «Египетские ночи»?
— Желающие найдутся, главное — деньги.
— Не только, — прошептал он суеверно. — Я вот сейчас подумал: а что, если лучше не трогать? Сам Пушкин не докончил — где уж нам! Боб рассказывал: кто в ихние гробницы ни проник, все погибли, археологи англичане сгинули бесследно.