Самсон смотрел бессмысленно, пришлось повторить, он ответил вопросом:
— А ты допускаешь совпадение?
— У тебя везде странные совпадения: план, сценарий…
— Уверен! — взвизгнул Самсон.
— Ты стер план вечером той же среды после скандала с Ваней?
— Господи, я испугался! Я им верил… что хоть сюда, в мою виртуальную реальность никто не влезет, ведь должно быть у человека место…
Я подхватил:
— «Где оскорбленному есть чувству уголок». Почему сразу не стер?
— Я уже почти покончил с планом, вдруг чувствую прикосновение, ну, в шерстяном шлеме плохо слышно. Смотрю — Ваня, с вопросом каким-то…
— Он заметил изображение на экране?
— Я ж имен не обозначал! Ну, выключил компьютер… все, мол, завтра решим, а сейчас мне надо срочно в Москву. И уехал.
— Зачем?
— Да ни за чем! Ужаснулся на себя, увидев живого мальчика, которого мысленно уже угробил. Одно дело теория, а другое — преступление… Я увлекся, отвлекся абстрактной задачей — составлением алиби. Банда бандой, знаешь, а мужа все равно проверят.
— Какое ж ты придумал алиби?
— Многолюдный, многопьяный прием, на котором сначала закусывают, потом смотрят фильм и снова закусывают.
— Алиби Василевича! — вырвалось у меня. — Полный у вас с ним плагиат.
— А, второй гад выполз!
— Третий вместе с тобой!
Я пожалел, что раздражаю больного, однако Самсон не обиделся.
— Но ты не станешь отрицать, что все получилось не по плану!
— А если ты сам спутал карты, когда услышал от журналистки, что мы уехали из клуба с Викой?
— А соседский котик?
— Ладно, дальше. Ты ужаснулся на себя.
— Уехал, не мог их видеть.
— Ваня-то чем перед тобой виноват?
Третий гад ответил, не задумываясь:
— Самим фактом своего существования.
Серьезно ответил, решительно, без смягчающей тени привычной иронии. Вспомнились слова Танюши: «Между ними стоял страх». Как же разбить это «кошачье» алиби?
— Как же ты проболтался Кристине?
— Нечаянно, не в себе был, крепко приняли. Она рассказала о разводе, муж — ходок, нет больше сил терпеть и т. д. Ну и я высказался — по аналогии, — как бы поступил с предателем. Без деталей, конечно, но весьма прозрачно… По моему глубокому убеждению, нет ничего страшнее в жизни предательства.
— А в смерти?
— Я законченный литератор и играл в воображении. Первым моим порывом, когда она донесла о тебе с Викой (что вы вместе из клуба уехали), было припугнуть, встревожить…
— Самолюбиво продемонстрировать свою осведомленность, — подсказал я.
— Может быть… та роковая фраза о могиле — ее фраза перед зеркалом!.. кстати, еще одно доказательство моей невиновности: стал бы будущий убийца так себя раскрывать!