– Пятьсот ступенек, – прошептал Бивис, остановившись на крохотной площадке и посветив фонариком вверх.
Лестница витками уходила в бесконечность.
– Мы, наверное, на Первом ярусе.
Кэтрин кивнула. На слова не хватало дыхания, на остановку, чтобы отдышаться, – терпения. Наверху, наверное, банкет в самом разгаре. Она двинулась дальше. Колени уже не хотели сгибаться, каждый вдох отдавался в горле холодной резкой болью. Тяжелая сумка била по бедру.
Эстер видела, как пролетает за обзорным окном Поверхность далеко внизу, изрезанная прямыми, словно по линейке проложенными, колеями. Вдоль таких же точно траншей брели они с Томом в те первые дни знакомства. А впереди в темноте мелькали красные габаритные огни Лондона. Свет становился слабее, когда дирижабль попадал в густой ядовитый туман выхлопа. Из Тома вышел отличный пилот, подумала Эстер. Как жаль, что его план не сработает.
С шорохом ожило радио. Управление Лондонского воздушного порта запрашивало их идентификационный код.
Том испуганно уставился на Эстер, но она знала, что нужно делать. Подошла к рации и начала щелкать переключателем «прием/передача», чтобы создалось впечатление, как будто система связи повреждена.
– Лондонский дирижабль «ГИ-сорок семь», – произнесла Эстер, вспомнив название, которое прозвучало из громкоговорителя таверны в Воздушной Гавани. – Мы везем Шрайка в Инженериум.
По радио что-то ответили, но Эстер его отключила. Черный смог лип к окнам. Капельки воды оседали на стекле и, дрожа, катились вниз, оставляя за собой извилистый след.
– Я покружусь над городом двадцать минут, а потом заберу тебя, – сказал Том. – Времени должно хватить, чтобы найти Валентайна и…
– Том, через двадцать минут меня уже не будет в живых. Улетай и забудь обо мне.
– Я вернусь…
– Меня не будет в живых.
– Я все равно вернусь.
– Том, это бессмысленно.
– Я вернусь и заберу тебя.
Эстер оглянулась и увидела, что его глаза блестят от слез. Том плакал. Плакал о ней – потому что она уходит навстречу опасности и он больше никогда ее не увидит. Ей было странно, что она для него так много значит, – и очень приятно.
Она сказала:
– Том, я хотела…
И еще:
– Том, если бы я…
И еще какие-то обрывки, канувшие в тишину. Она сама не знала, что пытается сказать, только хотела, чтобы Том знал: он – лучшее, что у нее было в жизни.
Из клубящейся тьмы возникло пятно света, потом еще и еще. Дирижабль прошел почти вплотную к Третьему ярусу и поднялся выше. Проплыли мимо Второго яруса под взглядами людей, толпившихся на обзорной площадке, мимо Кругового парка, где на деревьях были развешены лампочки. Том переключил несколько рычагов, и «Дженни» рванулась вперед, чуть ли не задевая крыши Найтсбриджа, а потом вверх, к самому краю Верхнего яруса со стороны кормы. Том быстро глянул на Эстер. Ей хотелось обнять его, расцеловать, хоть что-нибудь, но времени уже не осталось, и она просто выдохнула: «Том, смотри не нарвись», рывком переключила люк на «открыто» и выпрыгнула, как раз когда дирижабль пошел вверх по дуге над краем Верхнего яруса.