– Мам, ты о чем? – спросила я.
Избиение мух вместе с речью о трусах пробудило во мне беспокойство за маму. Похожее выражение глаз я замечала у нее перед страшным землетрясением, прокатившимся по нашей горе. Позже, когда все закончилось, она сказала, что мы должны были это предвидеть.
За две недели до землетрясения нашу крохотную двухкомнатную халупу наводнили все известные нам виды ползающих тварей. Отовсюду лезли черные вдовы, красные тарантулы, белые и коричневые скорпионы. На потолке кишмя кишели красные муравьи. За телевизором мы обнаружили змеиное гнездо, похожее на спутанный клубок черных лент.
В ответ на это мама уткнулась в телевизор и не отрывалась от него ни днем ни ночью. Она перестала готовить, и мне приходилось шарить по полкам в поисках черствой тортильи и куска сыра и даже открывать банку консервированного тунца, которого мы обычно не ели: мама однажды решила, что у него вкус кошачьего корма. Она пялилась в телевизор потому, что это был единственный способ сбежать с нашей горы.
Пока я без передышки колотила насекомых и жевала сушеные дольки манго, мама совершала путешествие в Петру и посещала семью бедуинов, выселенную из пещеры и получившую социальное жилье в бедуинской деревне, сложенной из цементных блоков. Их верблюд жил в цементном гараже. Мама отправлялась в Индию, где наблюдала за тем, как «медицинским туристам» делают дешевые операции. Она смотрела конкурс «Мисс Вселенная». Она высидела шесть серий исторической передачи о женах Генриха VIII.
В один из дней перед землетрясением к нам забрела заблудившаяся овечка. Я вышла на улицу отдохнуть от телевизора и мамы, а там она, лежит себе полеживает в тени папайи.
Услышав эту новость, мама посмотрела сквозь меня в пустоту и произнесла:
– Скоро ты скажешь, что Мария с Иосифом стоят у нас под дверью и просят их приютить.
Это были ее первые слова после нескольких дней молчания. Но она сразу же отвернулась и вновь переключилась на передачу о предметах, которые находят в желудках мертвых акул. На экране какой-то матрос вспарывал акулье брюхо и извлекал оттуда обручальное кольцо.
Я отнесла овечке воды. Она быстро вылакала питье своим маленьким язычком. Тогда я в первый раз увидела голубые глаза не по телевизору.
Животное увязалось за мной в дом.
Мама взглянула на овцу и изрекла:
– Это не овца, Ледиди. Это агнец, явившийся на закланье.
Я не совсем поняла, что она задумала. То ли зарезать беднягу и приготовить на ужин, то ли на библейский лад порассуждать о нашем насекомьем Ноевом ковчеге.
После того как я заглянула в голубые глаза животины, никакой голод не заставил бы меня ее съесть. В конце концов, я шуганула овечку из дома и согнала с горы на шоссе. Мне оставалось только надеяться, что она не попадет под большой серебристый автобус, мчащийся в Акапулько.